Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
Кандидаты
На следующее утро мы с Бочаровым сидели в его кабинете. Состояние у нас было подавленное. Нет, не точно. Вернее сказать, что мы оба испытывали главным образом злость и досаду. Злились на самих себя. Нас классически провели.
Пока я размышлял то над одним, то над другим обстоятельством дела, Бочаров отвечал на утренние звонки. Закончив последний разговор, достал конверт:
– Георгий Ираклиевич, хватит кукситься. Ну, провели они нас с вами, что ж теперь, вешаться? Еще не все потеряно. «Перстень
Бочаров аккуратно разложил передо мной девять фотографий. Насколько я понял, фото были изъяты из личных дел. Хотя все это были разные люди, бросалась в глаза некая общность. Одинаковый возраст – лет сорок, схожесть в чертах лица.
Подождав, пока я изучу фото, полковник добавил:
– Вернулся наш оперуполномоченный, летавший в Пермскую область. Из предъявленных пятидесяти фотографий медперсонала пароходства Гаджиев не смог выделить кого-то одного. Это понятно. Человека, купившего у него в Сухуми паспорт, он видел мельком. Да и снимок с оригиналом редко бывают похожи. Гаджиев из пятидесяти выделил девять человек. Вчера я попросил ребят из транспортной милиции проверить эту девятку. Выяснилось: из этих девяти четверо могли три года назад побывать в Сухуми. Вот они.
Убрав пять фотографий, Бочаров оставил четыре, продолжил:
– Врач-терапевт портовой поликлиники Гоглидзе. Старший врач портовой санэпидстанции Асатрян. Судовой врач танкера «Кутаиси» Лулуа. Судовой врач пассажирского теплохода «Георгий Гулиа» Челидзе. Трое из этой четверки выходят на днях в загранплавание. Как судовые врачи. Челидзе раньше работал на «Георгии Гулиа» судовым врачом, потом списался на берег, сейчас снова вернулся на прежнее место работы. Гоглидзе же и Асатрян перешли в плавсостав только что. Как объяснили в пароходстве, вынужденно, на подмену, вместо ушедших в отпуск.
– А Лулуа?
– Лулуа пятый месяц в Тихом океане, на рефрижераторе. – Бочаров убрал его фотографию. – Получается, вот наши кандидаты: Гоглидзе, Асатрян и Челидзе.
– Что говорят о них в пароходстве?
– Все трое характеризуются в высшей степени положительно. Другого трудно ожидать. И тем не менее один из них вполне может оказаться Сергеем Петровичем.
– Будем ими заниматься?
– Будем. Сухумцы сейчас по моей просьбе изучают регистрационные книги в сухумских гостиницах, кемпингах, пансионатах и так далее.
– На каких судах эти трое выходят в загранплавание?
– Челидзе – на «Георгии Гулиа». Гоглидзе – на контейнеровозе «Адмирал Сенявин». Асатрян – на пассажирском теплоходе «Аджария».
– Я вот еще что подумал: ведь операцию с «Перстнем Саломеи» Пэлтон и Сергей Петрович должны были обговорить заранее, хотя бы за несколько месяцев. Значит, Пэлтон уже был в Батуми.
– Да, вы правы, надо проверить списки пассажиров предыдущих круизов. Как у вас со временем?
– Могу заняться.
– Спасибо. Свяжитесь с транспортниками, я их предупрежу.
В дверь постучали. Телецкий, войдя в кабинет, сел напротив, доложил:
– Мы с Парулавой наметили ювелиров, которые могли бы изготовить копию «Перстня Саломеи». Думаю, он всех этих ювелиров скоро объедет – с черным футляром. Но боюсь, впустую.
– Почему? – спросил Бочаров.
– Все крупные ювелирные мастера в Батуми – люди официальные. Где-то работают, где-то числятся. Вряд ли кто-то из них рискнул бы взять такой заказ. От такого заказа криминалом несет за версту. Скорее, взялся какой-нибудь высококвалифицированный любитель, не внесенный в официальные списки.
– Что же делать? – поинтересовался Бочаров.
– Дождемся, когда вернется Парулава. Если он ничего не выяснит, у меня просьба к Георгию Ираклиевичу.
– Какая? – спросил я.
– Как вы насчет посещения Замтарадзе? Вместе. Я ведь эксперт, не оперативник. У вас с ней контакт, ну а я – на правах старого знакомого.
– Я не против. Только с какой целью?
– Покажем ей черный футляр. Она женщина мудрая, все поймет без объяснений. Когда-то она знала много скрытых любителей среди ювелиров.
– Договорились. Я сейчас в пароходство, а как только освобожусь – звоню вам. Единственное: кто купит цветы?
– Цветами займусь я. У Марии Несторовны особый вкус, она обожает махровые гладиолусы. Вот я их и подберу.
Футляр
Изучив в пароходстве списки участников прошлогодних круизов на «Дарьяле», я довольно скоро установил: Джон Пэлтон был на его борту весной прошлого года. Занимал ту же самую каюту – люкс-А по правому борту. Единственное отличие: в тот раз Пэлтон был без секретарши. Удостоверив на всякий случай этот факт заверенной выпиской, я позвонил Телецкому:
– Эдуард Алексеевич, я свободен. Как насчет цветов?
– Купил. К тому же вернулся Парулава. Как и ожидалось, поиски оказались безрезультатными. Никто из указанных в списке о таком заказе не слышал.
– Значит, едем к Замтарадзе?
– Сейчас я ей позвоню, вы выезжайте. Встретимся около ее дома.
Как и ожидалось, махровые гладиолусы подкупили и размягчили Замтарадзе. Мария Несторовна с видимым удовольствием ставила их в вазу, долго поправляла букет. Бросив еще раз ласковый взгляд на цветы, выслушала нас, взяла в руки черный футляр. Раскрыла, потрогала обтяжку из серой замши, грустно усмехнулась:
– Крутая вещь – время… Очень крутая.
– Этот футляр вам о чем-то говорит? – спросил Телецкий.
– Увы, Эдуард Алексеевич, о моей юности. Что только я не делала… Элеутерококк, женьшень, дыхание по всем системам, питание по всем системам, личный суперэкстрасенс. Все тщетно. Время уходит, а с ним – и юность. Так вот, дорогие друзья, копию эту сделал не ювелир. Ее сделал великий мастер. Фамилия его Лолуашвили. Зовут Элиа Соломонович.
– Как? – не выдержал я. – Но ведь Лолуашвили – учитель!