Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
Бугор подошел к «жигулям» первым:
– Шеф, в Ланчхути, хорошо заплачу.
Парень в бейсбольной шапочке, с накачанной шеей прищурился:
– Что значит «хорошо»?
Бугор сам не понял, как губы сказали:
– Три чирика. – Выругал себя: почему три чирика, он же хотел сказать «сто». Но даже подумав это, не поправился, стал ждать.
Подбежали юнцы.
– Эй, дядя… Мы первые голосовали, отойди…
Юнцы стали оттирать Бугра в сторону, но он даже не обернулся. Бугор смотрел на бейсбольную шапочку, упершись ногами и держась за дверь. Снова подумал: зря сказал насчет тридцатки.
– Маловато три чирика, полтинник, – поставил условие
Пятьдесят рублей Бугор все-таки выгадал, но тут один из юнцов с силой рванул его за рукав. Куртка затрещала. Бугор обернулся:
– Отвали, шушера!
Тот, что повыше, довольно массивный, с усиками, нагло прищурился:
– Я тебе дам «отвали». Это мы машину остановили!
На вид ребятишки крепкие, и все равно он справился бы с ними шутя, если бы не боялся шума. Шум поднимать нельзя, убей, нельзя. Сказал миролюбиво:
– Братцы, не бередите душу, смотрите, машин кругом сколько! – Обернулся к водителю: – Хорошо, полтинник.
В этот момент его толкнул в плечо второй парень:
– А ну, отойди отсюда!
Наверное, Бугор стерпел бы и это. Но от толчка он больно ударился о дверь машины, и только поэтому все произошло быстро, помимо его воли. Пригнувшись, Бугор резко и коротко ударил головой в подбородок одного. Что-то хрустнуло, малый стал оседать на тротуар. Потом увернулся от другого, и тот с размаху влетел в стекло. Схватился за голову, застонал, из носа потекла кровь. Добавил ему кулаком в печень.
И в это время заверещал женский голос:
– Вай ме, вай ме, что же вы делаете? Вы же убиваете их!
Цыкнул в женское лицо:
– Тише, курица…
Женщина в ответ закричала совсем уже не своим голосом:
– Убивают! Милиция! Убивают! На помощь!
«Жигули» рванули с места. Бугор отскочил к середине тротуара. Только не бежать, только спокойно. Быстро пошел, прижимаясь к ограде и стенам домов, не оглядываясь и не пытаясь увидеть, что происходит сзади. Пока никто не собирался его догонять. Сдерживаясь, чтобы не побежать, свернул в боковую улочку. Увеличил шаг – и увидел милиционера. Сержант с рацией на портупее медленно шел навстречу. Пришлось замедлить ход, чуть опустить голову, лишь бы не обратить на себя внимания. Приблизившись, сержант покосился, но ничего не сказал, прошел мимо. Разойдясь с милиционером, Бугор прибавил шагу. К счастью, впереди остановилось такси. Подошел, сказал тихо:
– Шеф, плачу тройную, опаздываю.
Водитель молча кивнул. Бугор сел на переднее сиденье. Сержант остановился, смотрит. Засекает номер? Выйти? Нельзя, будет еще хуже – он привлечет внимание. Черт с ним, мало ли почему он смотрит. Хлопнул дверцей:
– Зеленый Мыс.
Водитель дал газ. Такси, развернувшись, выехало из переулка, смешалось с потоком машин.
Как будто все спокойно. Идиот! Не сдержался, поднял базар. Надо было дать этим соплякам сесть, а самому взять другую машину. Ничего, все в порядке, вот только сержант… Но сержант мог смотреть просто так, мало ли что ему пришло в голову. Пока шума нет, кажется, оторвался. Хотя все равно надо сменить машину. Подумав об этом, обернулся. В потоке увидел мелькнувшую сзади синюю полоску на желтом фоне. Милицейская машина! Случайность? Желтая «Волга» идет ровно, не догоняет. За ним? Выйти из такси и пересесть на частника? Нельзя, опасно. Попросить водителя прибавить ходу? Тот может заподозрить неладное. Обернулся снова. Милицейской машины больше не видно. Все-таки случайность? Или отстали специально, чтобы успокоить?
Когда Бугор назвал таксисту Зеленый Мыс, это было первое, что пришло на ум. Теперь же получилось, что он едет именно туда, куда надо. На Зеленом Мысу, особенно наверху, он знает каждую извилину, каждый камень. Он даже работал там под чужой фамилией в Ботаническом саду. Потайных мест там сколько угодно, отсидится до ночи. А потом уйдет. Ночью таксистов уговорить легче, запросто доедет до Ланчхути. Пусть потом таксист сообщает о нем кому угодно и что угодно. Он к тому времени успеет уехать на трейлере.
Бугор снова оглянулся – милицейской машины нет. Подождал, пока такси начнет въезд в гору, попросил:
– Шеф, подвези поближе.
– Сделаем. – По серпантину шофер доставил его к воротам санатория.
Пробравшись на территорию Ботанического сада, Бугор нашел укромный уголок. Забравшись подальше в кустарник, подгреб под себя срубленные садовниками старые ветки, сверху набросал листья. Образовалась небольшая копна. Снял сумку, под голову положил дипломат, лег. Решил: можно даже поспать, здесь его никто не найдет.
Уже стемнело, когда за кустами на дорожках сада вдруг послышались какие-то звуки. Звуки были слабыми, хрупкими, но Бугор тут же привстал, прислушался. Показалось? Нет. Снова то же. Бугор застыл в ожидании. В конце концов совсем близко услышал шаги и голоса. Говорили вполголоса. Напрягая слух, с трудом уловил:
– Зря мы сюда потащились, товарищ лейтенант.
Милиция? Конечно, милиция, не армия же. Черт, откуда они пронюхали? Вот дал маху – нельзя было здесь оставаться. Впрочем, это он напрасно – место отличное.
– Спокойно, Coco. И не базарь, иди молча.
– Да я молча, но сказать-то надо. Зачем ему сюда забираться?
– Мало ли.
Все понятно, его выдал таксист. Значит, сержант все же запомнил номер. Говорившие замолчали. Потом Бугор опять услышал:
– Ладно, уговорил, идем. Но ребятам надо сказать: пусть, как приедут, проверят.
Снова шорохи, шаги, и все стихло. Бугор встал. Подождал около десяти минут, вышел из кустов, двинулся к забору. Через несколько шагов лицо его стало мокрым. Он понял, что пошел дождь, подумал: это хорошо, собакам будет трудней. Кругом тишина, но он теперь отлично понимает: его засекли. Надо уходить, пусть даже обложен весь парк, все равно надо уходить. Прорваться можно всегда. Легко проскользнул в щель в заборе, постоял. Тихо, только дождь шуршит. Вдоль оврага вышел к спуску за тоннель, долго спускался к морю. Постоял, двинулся вдоль причала, у которого стояли катера, и в это время с той стороны речушки раздался шум тормозов. Бесшумно упал на причал, застыл, прислушиваясь к звукам. Шаги на той стороне. Скосил глаза: точно, милицейский уазик, но люди, идущие вдоль парапета, его пока не видят. Что-то надо делать, лежать так – смерть. Пополз по доскам к ближнему катеру, легко перевалил через его дюралевый борт. Поднял голову. На двери каюты висячий замок. Не страшно, замок простой, он подождет, пока уйдут люди, и снимет его шутя, без звука.
Мастер
Лолуашвили, к которому мы приехали вместе с Телецким, открыв футляр, оживился:
– Знакома ли мне эта вещица? Конечно, знакома. Эту вещь я сделал собственными руками. Вот этими.
– А то, что было в футляре, вы тоже сделали собственными руками? – Я положил рядом с футляром фотографию «Перстня Саломеи».
Ювелир взял фотографию, глаза его засветились:
– Сделал! – Поерошил всклокоченные седые волосы. – Кто же еще мог сделать этот перстень, как не старый Лолуашвили? Кто, скажите? Я его сделал. Для Вити Чкония, по просьбе Малхаза.