Бесстрашная
Шрифт:
– Я тоже, – подумал Улисс, а вслух добавил: – А что еще ваша мать рассказывала вам о ранчо?
– Уверяю вас, очень немногое. Я горю нетерпением узнать больше.
Была ли Алиция хитрее, чем казалась, или она на самом деле такая – безыскусная молодая женщина, живая и любознательная?
– Я была бы счастлива родиться и вырасти здесь, – продолжала она с жаром. – Мой отец постоянно путешествовал. Но, если не считать нескольких коротких поездок на континент, мать и я были домоседками.
Улисс с удовольствием потешил бы ее парой историй, но он помнил о своем
– Жить на скотоводческом ранчо не только интересно, но это даже опасно, – сказал он, хотя сам никогда никаким опасностям не подвергался.
– Я так и знала! – воскликнула Алиция с торжеством. – Я уверена, что у вас есть захватывающие впечатления. Когда в последний раз вы сражались с индейцами?
Он натянул поводья, заставив коня остановиться, и с недоумением уставился на нее. Все прочитанные ею книги исказили представления о реальной жизни. Ясно было, что голова ее наполнена вычитанной из них галиматьей.
– Не хочется разочаровывать вас, но индейцы жили в резервациях задолго до того, как я появился на свет.
Она очаровательно покраснела:
– О Боже, значит, вы никого не убивали? Он усмехнулся:
– Да, в суде я снискал себе репутацию кровожадного юриста.
– И у вас были интересные процессы?
– Были. До того, как я начал заниматься общественной деятельностью.
– А случалось вам вести дела об убийствах?
– Мне случалось вести дела о правах на собственность, о правомочности завещаний, о партнерстве и тому подобное. Я занимаюсь этим, когда у меня выдается свободное время, но теперь большую часть работы выполняет мой партнер.
Видя, как изменилось выражение ее глаз, он почувствовал укол в сердце, но это неприятное чувство быстро прошло, потребность самца покрасоваться перед привлекательной женщиной заставила его добавить:
– Теперь я сенатор штата.
– Как замечательно, – сказала она, хотя выражение ее лица ясно говорило, что она не находит в этой деятельности ничего интересного.
Никогда в жизни он не встречал девушки, проявлявшей такой интерес к кровопролитию, убийству и членовредительству. Имело ли это какое-нибудь отношение к цели их путешествия сюда? Может быть, у них были неприятности? Может быть, граф умер насильственной смертью? Может быть, графиня сама отправила его в последний путь, потому что спешила наложить лапу на его имущество?
– Вы, должно быть, подумали, что я совсем уж рехнулась, если задаю такие вопросы, – сказала Алиция, при этом на щеках ее появились такие очаровательные ямочки, что, залюбовавшись ими, он почти забыл о своих подозрениях.
– Да вовсе нет. А вы не возражаете, если и я задам вопрос?
– Это будет только справедливо.
– Как умер ваш отец?
Я разговариваю с ней, как со свидетельницей в суде, подумал Улисс, заметив, что девушка побледнела.
– Понимаю, что эта тема тяжела для вас, но не бойтесь, я не скажу вашей матери ничего бестактного.
Она кивнула:
– Мой отец умер в Лондоне во сне. Вы поймете меня, если я скажу, что мне не хочется
Улисс Прайд был, пожалуй, самым странным мужчиной, которого ей довелось встретить. Только что он казался идеальным спутником для праздной верховой прогулки и вдруг превратился в совершеннейшего грубияна.
Конечно же, хорошо воспитанный человек почувствовал бы, что не стоит затрагивать эту болезненную для нее тему. Черт возьми! Неужели она позволила бы себе выспрашивать о тяжелых обстоятельствах смерти его матери? Хотя и у нее было такое искушение.
Вместо этого она щелкнула хлыстом, подгоняя кобылу, и лошадь рванулась вперед, набирая скорость и оставив Улисса далеко позади, окутанного облаком пыли. Это должно было научить его признавать естественный порядок вещей, размышляла она, наслаждаясь мыслью о том, что сейчас он испытывает неловкость.
К тому времени, когда он с ней поравнялся, она уже сумела справиться со своим раздражением.
– Что это за уродливые коровы с огромными рогами? – спросила она, указывая на стадо в отдалении.
– Такая порода. Это лонгхорны.
– Совсем не похожи на английских коров, – сказала она, разглядывая их внушавшие опасения рога и радуясь тому, что ограда из колючей проволоки отделяет их от стада. – И сколько же коров вам принадлежит?
– Право же, прошло так много времени с тех пор, как кто-то пробовал их сосчитать.
Она нахмурилась. Неужели он считает ее полной идиоткой?
– В Гленхэйвене мы разводили герфордов. Нам было известно, сколько у нас голов.
– Лонгхорны были здесь еще в те времена, когда мой отец только приобрел землю. В те времена единственное, что требовалось, если человек хотел разводить скот, это обнести территорию изгородью и поставить на них тавро.
Так, значит, он говорил правду. Она посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. Она хотела услышать все о жизни на скотоводческом ранчо.
– Но откуда весь этот скот происходит? Откуда он взялся изначально?
– Триста лет назад испанские конкистадоры завезли их сюда на кораблях. Некоторые животные разбежались, зажили самостоятельной жизнью и продолжают с тех пор размножаться.
Он искоса бросил на нее взгляд:
– Я не утомил вас?
– Вовсе нет. А владельцы ранчо до сих пор ловят чужих животных и присваивают их?
– В Техасе это жестоко карается. За такое преступление вешают без суда и следствия. Если кого-нибудь поймают за этим занятием, то его не спасут ни судья, ни присяжные, ни адвокат.
Улисс заметил, как дрожь возбуждения пробежала по ее телу.
– А вам доводилось вешать угонщика?
– Никогда. И потом я ведь представитель закона. Но на нашем ранчо меньше случаев угона, чем в других больших хозяйствах. Один из наших бывших работников – знаменитый в Техасе объездчик Террилл Микс. Он все еще присматривает за нашим ранчо. Угонщики не любят с ним встречаться, поэтому стараются держаться в стороне от нашего ранчо. Думаю, что Террилла можно было бы назвать легендарной личностью, во всяком случае, прежде было именно так.