Бесстыжая
Шрифт:
Его массивный пенис прижимался ко мне, требуя впустить его. Я осторожно направила его рукой туда, куда следует. Майлс обхватил мои ягодицы и крепко прижал меня к себе. Мы находились посередине Большого канала, и снаружи к нам доносился шум оживленного города. Мимо проносились моторные лодки и речные трамвайчики, из которых что-то кричали туристы, совсем рядом взвыла сирена полицейского катера. От всего этого нас отделяли лишь занавески, и если бы налетевший ветерок их приподнял, нас могли бы арестовать. Мысль об опасности меня возбуждала, заставляла двигаться быстрее и энергичнее.
Когда мы кончили, едва переводя дыхание и все еще сжимая друг друга в объятиях, Майлс, встретившись со мной взглядом, сказал:
— Похоже, мы потеряли своего гондольера.
Мы высунулись из-за занавески и увидели бедолагу, который барахтался в воде и орал нам что-то, грозя кулаком. С проплывавших мимо лодок неслись приветственные крики, и я догадалась, что то, чем мы занимались, ни для кого не было секретом. Майлс выудил гондольера и щедро заплатил ему за причиненную неприятность; а мы поспешили вернуться в отель «Даниэли», чтобы завершить то, что начали.
По возвращении в Англию Майлс взял меня с собой на бал, который давали герцог и герцогиня Брейнгемские для своей дочери леди Кэролайн Харвестер-Фицджеймс. Майлс предупредил, что на балу будет в основном молодежь и что я могу не ломать голову над тем, что надеть, а одеться, как мне нравится. Поэтому я надела золотые обтягивающие брючки и крошечный топ, связанный вручную из золотой нити. Вязка была такая редкая, что сквозь нее было сразу видно отсутствие бюстгальтера.
— Так хорошо? — спросила я у Майлса, заметив его улыбку. — Я не слишком экстравагантно выгляжу, а?
— Дорогая Хани, ты всегда слишком. За это я тебя и обожаю. Боже упаси меня от девиц, которые во всем выглядят недостаточно.
— На меня, наверное, все будут глазеть?
— Вот и хорошо.
Герцог и герцогиня действительно вытаращили глаза, когда я появилась в их доме под руку с Майлсом, но герцогиня быстро пришла в себя и поприветствовала меня. Говорят, герцог так и не оправился от потрясения.
Леди Кэролайн взглянула на меня сверху вниз ледяным взглядом хорошо воспитанной девицы. Когда я говорю «сверху вниз», я имею в виду семь дюймов разницы в нашем росте. Мне хотелось взглянуть ей прямо в глаза, чтобы показать, что меня не запугаешь, но мой взгляд уперся в такую плоскую грудь, каких я еще не видывала у женщин. Она выглядела очень элегантно в голубом шифоновом платье и сверкающих бриллиантах, но когда я увидела эту грудь, то почувствовала, что ко мне вернулась уверенность в себе.
Сыну Брейнгемов графу Литлу было около двадцати пяти лет. Этот пижон считал себя настоящим сердцеедом. Он пристально уставился на меня. Я удивленно вздернула брови и услышала, как он одобрительно заметил: «Вот нахалка!»
Войдя в бальный зал и увидев пять сотен гостей, я охнула от неожиданности. Должно быть, этот бал стоил больше, чем мама и папа зарабатывали за год. Я потеряла счет герцогам, которым представлял меня Майлс, но их было достаточно, чтобы составить целую футбольную команду. Через некоторое время я была сыта по горло герцогами,
На большинстве девушек были такие туалеты, с которыми наилучшим образом смотрелись «мамочкины бриллианты» — не лучшие, конечно, как сказала одна из девушек. К счастью, Майлс купил мне гарнитур из чистого золота — браслет и серьги, так что я могла гордо держать голову.
Мне было весело. Все женщины были готовы убить меня, особенно леди Серафина Конлей, которая приходилась Майлсу троюродной сестрой. Она из кожи вон лезла, чтобы завладеть его вниманием, старалась говорить о людях, которых знали они, но не знала я, однако Майлс отказался ей подыгрывать, за что я была ему очень благодарна.
— Все в порядке, Майлс, — сказала я наконец. — Я уверена, что тебе хочется поговорить со своими старыми друзьями. — Разве можно упрекнуть меня за то, что я самую капельку подчеркнула слово «старыми»? Игнорировав убийственный взгляд, который бросила на меня Серафина, я позволила лорду Литлу положить руку мне на талию. Мы стали танцевать. Наверное, мои золотые брючки слишком откровенно обрисовывали фигуру, потому что вскоре я заметила, что за нами наблюдает целая толпа, состоящая из одних мужчин.
Музыка замедлила темп, и Литл тесно прижал меня к себе. Наклонившись, он мечтательно прошептал мне на ухо: «Пять сотен».
— Да, я знаю, здесь очень много гостей, — сказала я, стараясь не сморщить нос от неприятного запаха его лосьона после бритья. Возможно, этот лосьон стоил тысячу фунтов за унцию, но все равно его запах был отвратителен.
Он усмехнулся:
— Вы понимаете, что я не это имею в виду. Это очень большая сумма, но я догадываюсь, что вы того стоите.
— О чем вы?
— Пятьсот фунтов. Вторая ночь по пониженной ставке.
Мгновение спустя он прыгал на одной ноге, потирая щиколотку и ругаясь на чем свет стоит. Каблучки на моих туфлях были очень острые.
Появился Майлс.
— Он сказал тебе то, что я подумал? — усмехаясь, спросил он.
— Наглец! — возмутилась я. — Как он мог подумать, что я на это клюну?
Майлс расхохотался, поняв, что Литл попал впросак, и остальную часть вечера мы танцевали вместе.
В светской хронике появилась заметка об этом вечере, где меня называли «королевой бала». (По слухам, леди Кэролайн Харвестер-Фицджеймс в сердцах вышвырнула газету из окна.)
Я купила огромную кровать, которая полностью заняла спальню моей маленькой квартирки. Гардероб и туалетный столик пришлось поставить в другой комнате, которая, хотя и называлась жилой комнатой, не отвечала своему назначению, потому что вся жизнь происходила в спальне. Вспоминая об этом теперь, я понимаю, что в этой квартире ничто не говорило о том, какой я была на самом деле. Там не было дисков или кассет, которые я любила бы слушать, а единственным чтивом были журналы мод. Все имело отношение к тому, как я выгляжу перед камерой и как мы занимаемся сексом с Майлсом. Теперь я не смогла бы жить такой жизнью, но в ту пору этого для меня было вполне достаточно. Мне было семнадцать лет, и весь мир был у моих ног.