Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)
Шрифт:
Я бросился прочь из квартиры.
Холодный вечерний воздух постепенно вернул мне способность соображать. Первой мыслью, показавшейся мне нормальной, была мысль отправиться в полицию. Я тут же отбросил ее. Что я мог рассказать? Потом я решил, что мне нужно бежать. Сесть на дирижабль, добраться до Европы, но где-то, на самом краю сознания, я уже знал, что мне нигде не скрыться от этой твари. Я так и не знаю, убил ли я то, что было Смитом. Но если я и убил его, то та мерзость, тянувшаяся ко мне, точно никуда не делась. Она просто найдет себе нового шеф-повара,
В общем, я никуда не пошел. Перезарядил револьвер и отправился на Лонг-Айленд, где среди старых буков стоит дом, старый дом моих родителей, где сейчас на исходе ночи я дописываю эту историю.
У меня мало времени. Где-то в вышине над островом гудят двигатели дирижабля, везущего из Европы новую порцию пищи для древних богов, но даже они не могут заглушить тихое постукивание фарфоровых ножек о камень ведущей к крыльцу дорожки.
Цок, цок, цок…
Пора доставать пистолет.
Цок, цок, цок…
Милые куколки, я жду вас.
В обойме пять патронов. Не промахнуться бы.
Сергей Леппе
ХОРОШИЕ МАНЕРЫ
Луга разливались вокруг пестрым зелено-желтым морем, и сколько бы я не вглядывался вдаль – всюду эта разноцветная картина. То там, то здесь из колышущегося поля выныривали небольшие деревеньки, и мой родной дом, фамильное поместье в Саффолке, точно так же качался на травяных волнах. Старый, печальный особняк, обросший плющом и зеленым мхом, изнутри покрылся пылью, наполнился гнетущей затхлостью, и сколько мы со слугами не старались привести его в чувство, всё было тщетно. Три года в нем жил только морщинистый сторож, старик из деревни. Шаркающей походкой он обходил комнаты, проверял – не забралась ли в дом лисица, нет ли за шкафом вора в черной маске, пришедшего за фамильным фарфором. Но что мог сделать этот угасающий трудяга с отчаявшимся домом, который решил, что его все оставили и самое время умереть.
Мы вычистили пыль и перекрасили гостиную – теперь она стала светло-салатовой, – освежили спальни и избавились от старых матрацев, выбили ковры. Даже спустились в подвал – выяснилось, что там завелся какой-то новый паразит, похожий на клубок спутанных щупалец. Он не подпускал нас к системе отопления и пытался напасть на молоденькую Пэгги, племянницу миссис Чедвик, кухарки.
Мы вооружились кто чем мог – лопатами, топорами, вилами. Я снял со стены в библиотеке саблю сэра Джеймса Шипли, моего деда, с которой он воевал в Индии во времена первой Империи. Но паразит оказался на удивление живучим: выхватил у одного из слуг лопату и буквально разорвал черенок пополам. Но все-таки мы его победили – спокойно, методично отрубая конечности и сжигая их во дворе, мы загнали его в угол, обсыпали хлористой известью и всю ночь дежурили с электрическими фонарями, следили, чтобы тварь не выбралась из-под груды белого порошка.
К утру дело было закончено – паразит издох, а его изъеденное тело было предано огню под радостные крики слуг и выстрелы из охотничьих ружей. Я посмотрел, как догорают остатки хвороста в нашем импровизированном кострище, как исчезают в нем последние намеки на подвальную тварь, надел свою черную кожаную куртку и прыгнул на
Зелено-желтые поля, которым, казалось, не будет конца, постепенно кончились. Миновав небольшой лесок, я въехал в окрестности Брентвуда. В воздухе потянуло дымом лондонских заводов и угольных печей. Я остановился у обочины, достал из седельной сумки противогаз и натянул его. Дальше начинались грязные районы, жители которых не могут смыть копоть с кожи, а их дети или умирают при рождении, или влачат жалкое существование, задыхаясь и заливая в почерневшие от дыма глотки неразбавленный виски.
Я погнал скорее, чтобы не слишком задерживаться в пригородах, да и ездить в противогазе – не самое большое удовольствие. Золотистая торпеда топливного бака разрезала густой смог, двигатель рычал, словно большая опасная кошка, и я быстро домчал до Фильтров. Выполненные из желтого металла, высотой в несколько десятков ярдов, фильтры стояли передо мной словно огромные часовые, сверкающие в лучах прожекторов. Гладкие, блестящие машины направляли грязный воздух обратно во Внешний Лондон. Их установили после Великого Смога, когда королева не смогла разглядеть монумент Виктории с балкона своего дворца, а простые жители буквально захлебнулись в копоти.
Мощный поток воздуха, исходящий из турбин этих латунных великанов, чуть было не сбросил меня с дороги, но я выровнял руль и свернул в тоннель, проходящий под фильтрами и выведший меня на ту сторону, во Внутренний Лондон.
Там, на контрольно-пропускном пункте, полицейские остановили невесть откуда взявшийся грузовик и направляли его обратно в тоннель. Я довольно долго ждал, потому что полицейским пришлось разбирать ограждения, иначе громоздкий грузовик никак не мог развернуться, а пускать его задним ходом было бы крайне легкомысленно.
Наблюдая за этой суетой, я убрал противогаз обратно в сумку, пригладил волосы щеткой и повязал белоснежный шарф. Ко мне подбежал мальчишка лет девяти и протер мотоцикл мокрой тряпкой. Грязная вода стекла по бензобаку на асфальт. Мальчишка выхватил из-за пазухи полотенце и насухо вытер мой стремительный дизельный «Триумф».
– Благодарю, – сказал я и сунул ему в ладонь полшиллинга. Паренек, кланяясь, спрятался в какой-то комнатушке.
– Добрый вечер, сэр, – ко мне подошел один из дежурных. Ему приходилось кричать – ведь турбины буквально ревели, – извините, что заставили вас ждать.
– Добрый вечер, констебль, – ответил я, – это совершенно не важно, я никуда не спешу. Кроме того, вы выполняете свою работу.
Полицейский еле заметно улыбнулся и отодвинул часть ограждения:
– Проезжайте, сэр.
– Благодарю вас, констебль.
Я нырнул в теплый свет фонарей Внутреннего Лондона. Через несколько кварталов шум турбин стал практически неслышим, а воздух наполнился благоуханием осенних запахов. По тротуарам прохаживались богато одетые джентльмены, выгуливающие своих прекрасных леди. То тут, то там я видел знакомых и, не останавливаясь, махал им рукой. Они кивали в ответ.