Бестолковое время суток
Шрифт:
– Не знаю. На армейских там вообще ничего не отмечено.
– Кажется, нам туда.
– Ох, опять приключений с тобой искать… Туда – значит туда… Как тебе вообще в голову такой бред мог прийти!
– Не знаю. Стукнуло что-то. Начинал с семейных фотографий. Потом… В год смерти бабушки мы с мамой часто бывали у неё дома. Она знала, что скоро умрёт. Ну, мама отсутствием любопытства не страдает. И пока я по двору носился да голубей гонял, они говорили и говорили. Бабушка… рассказывала про свою жизнь, про отца, про его отчима… Старым евреем его…
– Зачем замуж выходила!
– Дед погиб в финскую, а Исаак вернулся – боевой офицер, на груди бронежилет из орденов да медалей. Красив был, говорят.
– Исаак?
– Ну да.
– А твой отец?…
– Ефимович.
– Может Хаимович?
– Нет, он из обрусевших немцев.
– Понятно… Женихов недобор. Особенно для вдов.
– Правильно понимаешь… Подробности опущу, а схема такая… Отец родился в двадцать седьмом, значит, бабушке было девятнадцать. Так?
– Тебе видней.
– Так… Однажды она проговорилась, что Жорка, то есть мой отец, был у неё пятым ребёнком, – первые четверо – кто умер во младенчестве, кто родился мёртвым.
– Чего-то не срастается.
– Мама то же самое сказала. А потом они как-то и не вспоминали… В день рождения отца она умерла… Да, ещё! Про день рождения! Тут вообще непонятки. В паспорте у него стоит двадцать пятое октября. Ну, в метрики тогда часто ставили дату регистрации, особо не задумывались. Ладно, поехали дальше… Бабушка говорила, что родила Жорку в августе… Следишь?
– Наливаю.
– И говорила, что тогда цвела гречиха.
– А когда она цветёт?
– Не знаю, ни разу не видел. Но точно не в августе. Короче, – нехорошо так говорить об умерших предках, но бабка завралась. Точнее, – правду говорить не хотела, а запоминать свои выдумки уже не было сил… А дальше пошло–поехало. Фотоальбом, батины сослуживцы… Я даже доктора нашёл, который отправлял отца на инвалидность.
– А про Китай?
– Я уже сомневаюсь, что там служил. Пошёл в армию перед самым окончанием Войны, на японском фронте не был. Потом остался на сверхсрочку… Матери так говорил. Однако хорошо знает… знал Среднюю Азию. В основном Тянь–Шань. На Памире бывал. Теперь могу сказать точно.
– Вот и ты по стопам отца.
– В позапрошлом году я восстановился в училище и во время абитуры познакомился с одним профессором. Показал свои работы, он заинтересовался и предложил работу. Нужно было сваять бюст одного партийного деятеля, безвременно, так сказать… Деньги хорошие, я, не раздумывая, рванул на псковщину.
– Антон, подремать не желаешь?
– Не, завалюсь часов в десять, чтоб новый режим установить быстрей.
– Да кто ж тебе, болезный, даст! Гости приедут.
– Досиживать будете без меня, лягу вовремя. И встану тоже. Кто рано встаёт, тому Бог даёт.
– Ты ж в Него не веришь!
– А вдруг Он есть? Уж лучше верить на всякий случай.
– А как быть со службой? Сколько на твоих руках…
– Он меня простит. Потому что на руках есть, а совесть чистая.
– Ладно, человек с чистой совестью, что там во Пскове?
– В Порхове. Есть такой старинный город. Вода там, правда, препоганая, но привыкнуть можно… Познакомился с местным жителем, а он за мной ходит как привязанный. Я ему, – ты чего, мол! И рассказал он, как в тридцатом цыгане украли его младшего брата. Так я на него похож очень. Вот, собственно, и всё на эту тему.
– А отец твой продолжал мутить биографию дальше.
– Вот именно… Потом я вышел на полувоенную часть под названием «Экспедиция».
– Думаешь, – отыщем следы там?
– Надеюсь.
– Слабо верится. В Питере ведь ничего не смог узнать…
– Помнишь, я рассказывал про милиционера, который служил с отцом, и помог мне уйти в армию?
– Что-то припоминаю. Давно было.
– Они служили с пятьдесят первого до шестидесятого года, вместе ушли в милицию.
– Как это?… служили в армии? Ты говорил, что отец демобилизовался!…
– Ну подумай сам, – где они могли служить после дембеля до милиции!
– Подумал…
– Вот так, брат… Ещё помню, отец часто ездил в командировки, надолго. Даже в Ленинграде не всегда ночевал дома. Я вообще не понимаю, как они с матерью меня родить успели.
– На сегодня с меня хватит. Давай сходим на базар, надо мясо купить для плова, вина домашнего.
– У тебя холодильник забит!
– Это для утоления жажды. А там одна апашка такой наливает мускат! Пальчики оближешь. Собирайся. Заодно и Сонечку покажу. Говорю тебе, – не пожалеешь.
Мужские вопросы
– Эй, татарин–барин, чифирбак на плиту ставь!
– Проснулся, перелётный… Уже заваривается.
– Чего в такую рань встрепенулся?
– Армейская привычка. Днём добираю.
– По такой жаре?
– А похеру. Холодильник открываю, и спать.
– Не жаль технику?
– Надо будет, – новый привезут, без проблем.
– Никогда азиатов не смогу понять.
– И не надо. Живи у себя, приезжай в гости. А мы в твой музей приедем. Приютишь?
– Тебя – всегда.
– Как спалось?
– Как будто заново родился.
– Что снилось?
– Почему спрашиваешь?
– Разговаривал во сне.
– Матом?
– Если бы… я б и не заметил.
– А что было?
– У тебя хотел спросить. Если бы с Сонькой успел познакомить, подумал бы, что с ней воркуешь.
– Да… странный был сон… Лейла, это какой национальности имя?
– Любой. Тюркская группа языков, – имена, слова часто пересекаются, произношение иногда отличается.