Бета-самец
Шрифт:
— Во-первых, ты дал мне в бубен, — сказал Антон и снова отправил руки под стол. — Ну, так? Возможно, я немного тебя спровоцировал. Не нарочно, — он мотнул головой. — Мне, в общем, непросто это признать, Саша. Но — да. Спровоцировал. Сказал немного фривольно об Анне Николаевне. Хотя уже знал, что у вас как бы ну… отношения. Но, согласись, это не тянуло на реальный мордобой. Это всё твои нервы, Саша. Ну, так ведь? Скажи.
Прислушиваясь к себе так чутко, как только мог — как ребенок, оставленный на весь день один дома, прислушивается к шагам на лестнице, как работавший всю
— Антон, давай не будем в этом ковыряться, — попросил он, улыбаясь собственным мыслям: он вообще много улыбался в последние дни.
— О как! — теперь и Литвинов улыбался во всю ширь. — В табло, значит, дал, и точка. А поговорить? Знаешь этот анекдот, про колхозного осеменителя?
— Знаю.
— Ну. Без «поговорить» никак. Я, Саша, первый готов извиниться за то, что… скажем так, неловко выразился… и все такое… Прости меня, Саша. Я неловко выразился.
Топилин допил кофе одним глотком. Ладно, давай поизвиняемся друг перед другом. Хуже не станет.
— И ты меня прости, Антон. Это были нервы.
— Вот. Полдела сделано!
Основательно задумавшись, Антон с таким остервенением помял мясцо на затылке, что показалось — цапнул неуступчивую мысль и терзает.
— Эх-х, выпить бы! И нельзя. Пост.
— Ты можешь мне ответить? Как будем расходиться?
— Заладил.
Волнуется, отметил Топилин. Важно, какую он цену предложит. Обоим понятно: какую предложит, по такой и продаст.
Поднявшись из-за стола, Антон прошелся вдоль кабинета, остановился у закрытого шкафчика, в котором располагался бар, постучал по дверце, будто просился внутрь.
— Н-да, сейчас бы в самый раз.
Он вернулся обратно, но садиться не стал. Облокотился о спинку кресла. «Началось», — поморщился Топилин, ухватив знакомый охотничий взгляд — пристальный, по касательной.
— Вот сколько лет мы с тобой дружим, и ты всегда, всегда уходил от искреннего разговора. Всегда. Меня это напрягало, Саша. А как ты думал? Вроде бы друзья. С одной тарелки, как говорится. А настоящей вот чтобы искренности от тебя никогда не дождешься. Как шпион, ей-богу.
— Да, с искренностью была напряженка, — сознался Топилин. — Хотя я старался.
Антон выслушал Топилина с выражением дружелюбной снисходительности.
— Выделываешься, — улыбнулся он куда-то в ноги Топилину. — Хотя бы сейчас, раз уж пришел, мог бы не выделываться. Из уважения к прошлому хотя бы. Столько лет. Столько всего пережили. А что касается твоей просьбы, так на это время нужно, Сань. Чтобы все путем устроить. Я же не буду фирму продавать, чтобы с тобой рассчитаться, согласись. Это ж твой каприз, на хрена мне такое счастье… От семьи кусок отрывать. Ну, так? Признаюсь, первая мысль была — послать тебя. И точка. По бумагам, конечно, иначе. А по справедливости, если подумать? Сколько ты тогда вложил? Можно пересчитать с учетом инфляции, и до свиданья. Я даже больше скажу. Какая разница, кто сколько вложил. Если бы с Ромчиком изначально не договорились, не было бы и «Плиты» никакой. Правильно? Так что вложения тут дело десятое.
Широко развел руками. Впервые с начала разговора позволил себе жест, не окороченный на полпути.
— Это я, Саша, вначале так думал, — махнул правой рукой, будто за спину себе что-то бросил — мол, забудем об этом. — Потом понял, что не по-людски так. Нельзя так. После всего. Ты пока возвращайся, работай… Ну, если будешь настаивать, ладно. Оценим всё, обмозгуем. Выделим тебе дочернюю фирму…
— Нет, Антон, — сказал Топилин и подвинулся на край дивана, чтобы подняться и уйти. — Говорю тебе искренне, как ты хотел: в фирму я не вернусь.
— Полная самостоятельность…
— Возьму, сколько дашь. Согласен пересчитать с учетом инфляции.
Отходя торопливо от стола, Антон толкнул кресло, оно прокрутилось вокруг оси.
— Все-таки надо, надо. Как же так, с другом, и не выпить, — мягко рокоча, повторял Литвинов, пока вытаскивал из бара бокалы, салфетки, бутылки. — Думаю, могу грешок себе позволить, — он подмигнул Топилину. — Можно. Постись духом, а не брюхом. Правильно? Потом батюшке исповедуюсь. Попощусь, если что, дополнительно. Не вопрос. На Новый год в детдом пожертвовал сто косарей. Ну, на кладбище еще дорожки в двух кварталах отремонтировал.
Антон больше не сдерживался. Речь, движения, занимаемое пространство — все свидетельствовало о том, что Литвинов отбросил первоначальный план — «подкрадываться и поджидать». Выпустил себя на волю.
И Топилин остался.
Для того на самом деле и шел — пройти экзамен перед тем, как заявиться к Анне.
Вероятность того, что удастся договориться с Антоном о разделе бизнеса, действительно была мизерной. А понаблюдать за самим собой в компании бывшего вожака-кормильца — было интересно. Было нужно. Нужно выяснить, чего от себя ждать, на что способен.
Через час, сидя по разные стороны литвиновского стола, они добивали бутылку Caol Ila, закусывая орешками и колбасой.
— Вообще-то он первым делом сказал, чтобы я подвергся всем положенным взысканиям. От государства.
— Ах, все-таки…
— Что «все-таки», Саша?! Не начинай. К тому времени ты все уже уладил. Не отматывать же назад. Понимаешь, нет? Ты-то ладно. Кореш. А перед вдовой как, перед Анной Николавной? Это же не игрушки, чтоб вот так!
Топилин опрокинул порцию виски.
— Кстати, не хочешь в «дочку» уходить, не надо, — сказал Антон, протягивая Топилину кружок колбасы. — По-любому нужно мощности наращивать. В Адлере зацепка есть, батя уладит. В тех краях на плитке еще долго можно жить. Или вот еще тема. Подумываю пасеку в Озерцах организовать. Там возле монастыря участки есть дармовые. Клевер, разнотравье.
Взгляд Антона скользнул по лицу Топилина: не мелькнула ли заинтересованность?
— Ты, кстати, про монастырь не договорил, — напомнил Топилин.