Бетонный фламинго
Шрифт:
Доехав до Биг-Пайн-Ки, я понял, что прибыл слишком рано. Поэтому съехал с шоссе, проехал с милю по проселочной дороге и остановился, не разворачивая машины в обратном направлении.
Мимо меня пронеслись две-три машины. Если они меня заметили, то это даже к лучшему. Биг-Пайн-Ки — самый большой из этих островов, чтобы обыскать его, нужно потратить много времени.
Когда совсем стемнело, я развернулся и поехал обратно. Шоссе было почти безлюдно.
У поворота на Шугарлоуф сзади меня шла только одна машина. Я сбавил скорость, пропустил ее вперед и только потом свернул на Шугарлоуф.
Слабые следы колеи еще вели меня двести-триста ярдов среди густых зарослей кустарника, который царапал бока автомобиля, а потом круто свернули к воде и оборвались.
Здесь был узкий естественный канал, впадающий в море, но им никогда не пользовались для спуска лодок, поскольку подлесок и мангровые деревья теснились на его берегах, а сам он был слишком узок и не позволял маневрировать.
Я остановил машину, выключил фары и мотор.
Непроницаемая тьма, рои москитов и глубокое безмолвие, нарушаемое лишь слабыми всплесками воды, сомкнулись вокруг меня… Здесь не было прибоя, потому что было слишком мелко и неподалеку от берега находилось еще несколько островов, также поросших мангровыми деревьями.
Выскочив из машины, я на ощупь вставил в замок ключ и открыл багажник. Нащупав фонарик, включил его и, освободив лодку, снял ее с верхнего багажника. Побросав в нее весла, бетонного фламинго, моток бечевки и свои парусиновые туфли, я вынул мою собственную рубашку и обтер ею рулевое колесо, приборы, ручки, дверцы, а потом многократно беспорядочно провел и похлопал ладонями по всем поверхностям, чтобы оставить на них нечеткие, смазанные следы прикосновений — на случай, если полиция вздумает искать отпечатки пальцев.
Откупорив бутылку с виски, я отпил немного, остальное вылил в воду и забросил бутылку подальше в чащу. Туфлю со сломанным каблуком, принадлежавшую Жюстин, бросил рядом с багажником, под развесистый куст. Посветив на нее фонариком, я убедился, что она не бросается в глаза, но на всякий случай задвинул ее ногой поглубже под склонившиеся ветки. Отлично! Вторую туфлю я бросил в лодку и попытался оттолкнуться от берега, но в этом месте было так мелко, что мне пришлось вылезти и пройти несколько шагов по воде.
Потом я снова сел в лодку.
Действуя веслом, как шестом, я вывел лодку из узкого канала в открытую воду. Тут выбросил вторую туфлю за борт. Она будет плавать туда-сюда по поверхности во время прилива. Ее могут найти, но могут и не найти — какое это имеет значение?
Я выключил фонарик и стал грести параллельно берегу, всматриваясь в темную стену мангровых деревьев. Через несколько минут эта стена кончилась, и я причалил к берегу. Снова включив фонарик, нашел мой пикап. Вытащив носовую часть лодки на берег, я отжал мокрые брючины, снял промокшие кожаные ботинки и надел парусиновые. Они были на ребристой резиновой подошве.
Потом перетащил фламинго из лодки в багажник пикапа, положив туда же мокрые ботинки и моток бечевки. Следом я пристроил весла, а поверх них — лодку. Наконец, освещая путь фонариком, пробрался сквозь кусты назад, к «кадиллаку». В свете фонарика я увидел следы, оставленные лодкой, отпечатки кожаных подметок на мягком дне и на берегу канала. Поверх них теперь я оставил тут и там ребристые следы моих парусиновых туфель.
Вынул из багажника купленный накануне стальной ломик. Захлопнув крышку багажника на замок, просунул под нее плоский конец ломика и после некоторого усилия взломал замок. Потом запер все дверцы и пробил ломиком правое окно, так, чтобы можно было дотянуться до щеколды.
Открыв ящичек для перчаток, разбросал все его содержимое по кабине. Наконец, взяв портфель и свою рыбацкую одежду, я в последний раз все внимательно осмотрел вокруг, чтобы убедиться, что ничего не забыто и все предусмотрено, и вернулся к пикапу.
Окруженный тьмой и пожираемый москитами, я снял с себя костюм, сорочку и галстук Чэпмена. Очки вложил в один карман, а соломенную шляпу, предварительно скомкав ее, в другой карман его пиджака.
Переодевшись во все свое, я переложил деньги из бумажника Чэпмена в свой и сунул пустой бумажник вместе с мундштуком и зажигалкой, а также ключами от «кадиллака» в карманы его брюк. Потом спустился к воде и при свете фонарика отметил уровень воды, чтобы знать, когда начнется прилив.
Положив включенный фонарик на сиденье, намотал его одежду на тонкие стальные ноги и изогнутую шею фламинго и обязал его бечевкой. В мотке было сто ярдов, и я использовал их все. Потом посмотрел на часы. Начало девятого.
В ящичке для перчаток лежали сигареты и спички. Я покурил и сел, внезапно почувствовав, как сильно устал. Весь день я находился в большом нервном напряжении и только сейчас вспомнил, что ничего не ел.
В девять часов я спустился к воде и проверил свою отметку — прилив начался! Ну и хорошо.
Мне ни к чему выезжать на шоссе с этой лодкой, по крайней мере до полуночи. Правда, даже если они уже разыскивают Чэпмена, они не знают, что у него была лодка. Но в ближайшее время это, конечно, станет известно.
В час ночи прилив, насколько я мог судить, достиг довольно высокого уровня. Я выехал к шоссе. Теперь движение на шоссе почти замерло — лишь изредка проносилась одинокая машина. Я выждал момент, когда с запада никто не ехал, вывел пикап на шоссе и помчался на большой скорости — в надежде, что меня никто не нагонит. Встречные машины, разумеется, увидят только свет моих фар.
Перед въездом на мост через канал Байя-Хонда от шоссе сбегала дорога, выходившая на площадку для пикников на берегу канала. Я свернул на эту дорогу, въехал на площадку и, выйдя из машины, направил луч фонарика вниз, к воде.
Вода заметно прибывала, она уже бурлила и плескалась вокруг опор моста.
Я притащил лодку, опустил ее в канал и затопил. Правда, она была снабжена поплавками и ушла под воду лишь отчасти. Я оттолкнул ее от берега. Она исчезла во тьме, уносимая течением в море. Если, ее найдут, то не раньше чем через несколько дней, может быть, даже недель. Вслед за ней бросил весла, а потом и стальной ломик, зашвырнув его подальше что было сил.