Бей своих!..
Шрифт:
Мужики стоят за пивом:
Хорошо-то как!
Чех какой-нибудь у стойки
Не постиг бы нас:
Не знавал он перестройки,
Не встречал Указ.
Он считает: грязь и толпы
Унижают честь. Дорогой товарищ, что ты!
Слава богу — есть!
Кто-то нас поймет.
Запил пивом мысли эти
И понес в народ…
ВЕСНА
Скоро в вышине проснется крона.
Мусор жгут, и воздух чуть горчит.
На суку знакомая ворона
«Имярек!» нахраписто кричит.
Серость, ну чего ты разоралась?
Я и сам выдумывать горазд.
Но надежды сладостной хоть малость,
Мне сдается, имярек не даст…
СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ
А. Поперечному
Рим
был отравлен черной икрой,
Взятой с собой для продажи, —
Этой советско-туристской игрой —
Стыдно рассказывать даже.
Мелочь — две баночки! — ерунда,
Прибыль для официанта,
Но предложить и продать без стыда —
Нету такого таланта.
Эти две банки сумку прожгли,
Солнечный Рим омрачили.
Добрые люди и здесь помогли,
Душу мою облегчили.
Улица Кандиа. Стол и навес,
Четверо жителей римских.
Мы говорим переводчика без,
Без искажения в мыслях.
Жесты, улыбки, интерразговор —
Яшин, Кутуньо и Карра.
Вспомнили песню. «Кантаре, синьор?»
И появилась гитара.
Римляне ставят вино — за игру,
Дружбу и город великий.
Я им дарю на прощанье икру
И ухожу, ясноликий…
* * *
В Тюмени зимней, вдалеке от дома,
Под серым небом бросилось в глаза:
Боярышник не склеван — чудеса!
Зимующих пернатых не хватает?
А может быть, уподобляясь нам,
Они тогда к обкому прилетают,
Когда в других местах
конец кормам…
МОЖЕТ, ЗРЯ?
Позабудется едва ли
Трепет памятного дня,
Как поэты обсуждали
Начинавшего меня.
Мы тогда уж не мечтали,
Что шагаем в коммунизм,
И меня не обличали —
Отмечали мой лиризм,
Не гражданственность, не смелость.
И желали наперед,
Чтобы пелось, как хотелось…
Евтушенко вдруг встает:
«Да рвани же ты рубаху!» —
Слышу в голосе металл.
Но, конечно, не со страху
Я рубаху рвать не стал.
Ну, — во-первых, как-то стыдно
Бушевать при людях чтоб,
Да и жили незавидно —
Бедноватый гардероб…
Был порою ворот тесен,
Но, издав немало книг,
Кроме самых личных песен,
Не срывался я на крик.
Уж, казалось, перестройка —
Всюду ор и мордобой,
Но опять пытаюсь стойко
Быть в стихах самим собой,
Лишь порой вздыхаю на ночь:
Громкой славы не знавал.
Эх, Евгений Алексаныч,
Может, правда зря не рвал!
Ну, хотя бы вам тогда.
А?..
В НИДЕ, НА КОСЕ
Встал народ стеной на пирсе,
Поплавок у поплавка.
Одинаковые мысли:
Как поймать бы судака?
Пусть разнятся их наряды,
Возраст и аккредитив,
До чего же схожи взгляды,
Устремленные в залив!
И попробуй разобраться,