Без берегов
Шрифт:
– Да гоняю я их, все равно не слушаются, убегут куда-нибудь, так их и видели.
– Поговорю с хозяином, чтобы Сашку на работу взяли. А Ванька пусть тебе по дому помогает, меньше озоровать будут.
– Дочка. Картошку садить надо, а нечем. Мы уже последнюю доедаем, а как не посадим, что зимой есть будем.
– Не плачь маманя, хозяин обещал в конце месяца хорошо заплатить, посадим картошку, свеклу и капусту. Тася обняла плачущую мать. Она тоже плакала.
– Совсем ты стала взрослая дочка, трудно тебе приходиться.
– Все
1941 год
Тася с Сашей работали на хозяина. Посадили картошку на своем участке. Всего понемногу. Свеклу, морковь, репу, редьку, огурцы, помидоры, брюкву, капусту. Сергею стало совсем плохо, Ваня увез его в больницу, назначили операцию на 22 июня.
– Отец говорит к хорошему хирургу записали, опытному. Сказали, что он такие операции делает хорошо, говорят он их как семечки щелкает. Сказали даже не переживайте, все с вашим отцом будет хорошо, починим, как новенький будет, еще 100 лет проживет.
– Дай то Бог, дай то Бог. А сам то он там как, сильно переживает, а Вань? Утирала слезы Маша.
– Да он, маманя, уже маленько успокоился, ему начали колоть уколы, успокоительные, разные там, сказали, что анализы хорошие. Сказали, что если бы не сбежал с больницы, уже бы давно все сделали, уже бы бегал, а то он сильно запустил свою болезнь, дотянул до последнего.
– Таюша, дочка, тебе уже 16 лет исполнилось, совсем ты у меня невеста на выданье стала, взрослая совсем. Замоталась дочка, устала небось. Меня в твои годы уже засватали.
– Ах маманя, тогда другие времена были, чай еще успеют засватать. В девках не останусь. Нам бы тятьку подлечить, да малышей на ноги поставить. А там полегче уже будет.
– Дай то Бог, дай то Бог и то правда, дочка. Ты у нас красавица, работящая, такая в девках не останется. Вань, слышь-ка че, сегодня отцу операцию будут делать, дык ты поезжай к нему в больничку завтра, да гостинцы какие отвези ему.
Тася с Сашей работали в этой же деревне, на краю, на отшибе. После обеда прибежал к ним Ваня.
– Тася, слышь-ка че? Маманя велела вас домой привести.
– Что случилось Ванятка? Почему ты плачешь? Что случилось? Почему ты отворачиваешься, повернись сейчас же. Что ты там бубнишь? Я же ничего не пойму, говори, говори, что ты молчишь, что случилось? С тятей, да, с тятей? Ну говори же, плакала Тася.
– Я отца с больницы привез. Зарезали его, зарезали! Кричал Ваня. Нет у нас тятьки больше, нет! Заливался слезами Ваня.
– Как зарезали? Ему что не стали делать операцию? Да? Или что уже поздно было? Врачи говорили, что он сильно запустил болезнь. Опоздали, да? Ванятка, опоздали?
– Тася! Вчера началась война. Врачей в больнице не было, их всех забрали на фронт. Там остались только практиканты или не опытные врачи. А раз ему назначили операцию по
– И что Ваня? Что, не молчи, как тятя?
– Он. Он, наш тятя умер, Тася, он умер. Он подошел к сестре и уткнулся носом в ее грудь, он рыдал и весь трясся, как от холода. Тася обняла брата, они стояли и оба плакали.
– Война? Ты что такое говоришь, Вань? Не может такого быть. Все говорили, что войны не будет.
– Там в области такой переполох, все бегают, орут, плачут, все куда-то бегут.
Через два дня похоронили Сергея. Когда все пришли с кладбища, еще не вошли в ворота, к ним подошла почтальонша.
– Мань. Слышь-ка че. Я твоему Сергею повестку с военкомата принесла, собирай-ка ты Машенька мужа на фронт. У Маши ноги подкосились, она упала на землю и заголосила.
– Ох милая! Собрала я уже своего сокола ясного, обрядила, да в сырую землю положила, да земелькой накрыла. Нет больше тятьки у детей, нет больше сокола моего ясного. Ох детушки мои малые, да как же мы теперь жить то будем, без кормильца нашего. Ох горе то какое. Ох эта война проклятая. Ох. Ох. Ох.
Через неделю Тася стала себя плохо чувствовать. Ее тошнило, голова кружилась. Утром она села на крыльцо, у нее была сильная слабость. Она не могла встать.
– Что с тобой дочка? Что случилось? Бледная такая, похудела, замаялась ты с нами совсем. Убегаешь не кушаешь, приходишь не кушаешь, так же нельзя. Ой Божечка, да что же это такое деится? Плакала Маша. Тася перекусила, полежала.
– Ванятка, слышь-ка че. Отвези-ка ты меня брат в больничку, что-то мне худо совсем стало.
– Да что же это такое? Плакала Маша. Дочка, что случилось? Божечка, да что же это такое? Иван повез Тасю в больницу. Там была только медсестра. Она выслушала девушку, строго посмотрела на нее.
– Когда были месячные?
– Что? Какие еще месячные?
– Кровь, когда последний раз была?
– Не помню. Давно. А причем здесь кровь?
– Притом девушка, что вы беременная.
– Что? Как это? Как вы определили?
– Девушка, милая, я медицинский работник?
Тася ехала домой, а у нее из глаз текли ручейки слез.
– Что же теперь будет? Что теперь делать? Как же дальше жить? Мы же теперь все с голоду помрем. Ой Божечка! Ой Божечка! Старая кляча, запряженная в телегу, медленно шла по дороге.
– Вот так бы ехать, ехать и ехать, куда глаза глядят, только бы не домой, где голодные малыши, которые смотрят с надеждой в твои глаза. Они знают, что нянька, что-то придумает, что нянька что-то принесет им покушать, потому что так всегда было, а значит не может быть по-другому, а значит так будет всегда, потому что она нянька, она кормилица.
– Ну что Таюша, дочка, что в больничке то сказали?
– Все нормально маманя, сказали, что грибами отравилась, потому и плохо.
– А лекарства то какие дали?