Без чувств
Шрифт:
Каждый вопрос бьёт почти что наотмашь. Щёки пылают. Кровь вскипает и усиленно разносится по венам.
Мир намекает, что раскроет обо мне правду сестре, но я знаю, что нет. Он тоже не хочет делать ей больно, поэтому пытается справиться с эмоциями самостоятельно. Правда, то и дело срывается и злится, но не на отца, а на меня. Видимо, потому что я слабее и уязвимее.
Наверное, поэтому. Да.
— Почему молчишь? Храбрости творить хуйню хватает, а в глаза смотреть — нет?
Я втягиваю носом воздух, которого здесь критически мало. Сплетаю
— Я тебя услышала…
Мир поддевает пальцами мой подбородок. Дышит часто и неровно, а я плыву взглядом по груди, шее и напряженным челюстям. Кажется, я даже слышу, как они скрипят от накатывающего презрения.
В уголке рта виднеется свежий взбугрившийся шрам. Я не видела его раньше. Только те, что тоньше и светлее — на переносице и у левой брови.
Янка рассказывала, что Ратмир иногда участвует в нелегальных боях, зарабатывая деньги на ставках кровожадных зрителей.
Сестра жутко переживает за брата — каждый бой переносит с успокоительными каплями, а отец уверенно считает, что именно так и закаляются настоящие мужчины, вместо того чтобы сидеть на шее у богатых родителей и клянчить копейку.
— В свою очередь хочу сказать, что совсем не бывать в вашем доме у меня не получится. Через две недели у Яны именины. Но раз ты отказался от предложения присутствовать на вечеринке, то надеюсь, что особых проблем не возникнет.
Ратмир смотрит, не моргая своими длинными чёрными ресницами, и внимательно выслушивает.
— Будет видно…
Я заканчиваю. Время застывает. Авдеев не торопится уходить и предоставлять мне свободу, продолжая нервировать и волновать так сильно, что за грудной клеткой побаливает.
Сердце сходит с ума: мечется и грохочет. Низ живота тяжелеет, наливаясь свинцом, а соски ноют от соприкосновения с мужским телом.
Мы впервые так близко друг к другу и так откровенно прижаты. Без единого сантиметра зазора. Чувствуя то, что, возможно, не стоило бы. И думая вовсе не о том, о чем нужно.
— Мир…
Теплая ладонь смыкается на моей шее. Глубокое дыхание греет кожу лица. Я заторможенно облизываю пересохшие губы, шокированная происходящим. Хочу отвести взгляд и увернуться, но пальцы сжимаются и сильнее фиксируют, перекрывая долю кислорода и вызывая новые приливы паники.
— Пожалуйста, хватит…
Ратмир вжимается в меня бёдрами, парализуя своими действиями и пресекая любые попытки на сопротивление.
Я думаю о том, что моргну, и видение растворится, но этого не происходит. Всё в реальности. Наяву.
Терпкий запах парфюма окутывает с головы и до ног, щекочет ноздри и раскачивает и без того нестабильное состояние.
Меня знобит. Зуб на зуб не попадает. Сколько раз я представляла подобную ситуацию, но во снах?
Наверное, сотни.
Правда, там я точно знала, как себя вести, и активно отвечала на
Ратмир наклоняется ниже. Прижимается ртом к скуле и шумно выдыхает. Нужно поинтересоваться, что он делает, но вместо этого я зажмуриваюсь и добровольно размыкаю губы.
Пульс беспрерывно колотится. Колени подгибаются, а в уши врезается собственный протяжный стон, который мне не под силу сдержать.
Боже...
С плеча в очередной раз слетает лямка. Надо бы поправить и опомниться, но я замираю и чувствую сорвавшееся дыхание на своих губах, которое рассыпается по коже мелкими мурашками.
Лямка майки едет ниже, но уже с посторонней помощью, оголяя верх и заставляя скукожиться соски.
— Мир… Не надо…
Я охаю, когда крупная ладонь накрывает грудь и взвешивает полушарие. Получаю непривычно грубую ласку. Мысленно требую большего.
Жестами.
Стремительным жаром между ног.
И приглушенными искренними стонами.
Ратмир умело обводит большим пальцем сосок по часовой стрелке. Мажет губами по щеке и губам, отчего дрожь усиливается в сто раз.
Я не знаю, чего жду, но мозг превращаются в желе, а жесткие прикосновения делают неожиданно приятно и хорошо.
Авдеев хмыкает. Бодает лбом мой лоб. Вдруг размыкает руку на шее, а другой — прекращает трогать чувствительную грудь.
И, конечно же, не целует.
— Паршивая наследственность… — произносит с презрением.
Морок спадает молниеносно.
Я открываю глаза и смаргиваю подступающие слёзы, встречаясь с полосующим взглядом и сгорая от стыда и унижения.
Безжалостные слова набатом отстукивают в моей голове. Наказывают и ранят. Я обхватываю себя руками за плечи, пряча грудь, а Ратмир отступает и разворачивается, громко хлопая дверью и, наконец, приводя меня в чувство.
Глава 4
***
Услышав шум в прихожей, закрываю учебник и подхватываюсь с кровати. Я давно не та маленькая девочка, которая жила с бабушкой и сутками напролёт ждала приезда мамы, но за недельное отсутствие всё же соскучилась.
— Привет, Даш, — хором звучат голоса.
На пороге стоит мама, а за ней — дядя Олег с чемоданами в обеих руках наперевес.
Улыбаются. Счастливы. Сейчас и в моменте.
— С возвращением!
Я нахожу спиной опору и складываю руки на груди. В квартире чисто. Пахнет ужином. Я долго готовилась.
— Спасибо, — кивает Авдеев-старший. — Ты как, Даш? Всё хорошо?
Мужчина быстро проходится взглядом по моему лицу и хмурится. Он старше мамы почти на десять лет. Высокий, крепкий, но выглядит моложе своего возраста — максимум на сорок, а не сорок пять. Владеет холдинговой угледобывающей компанией, которая входит в топ крупнейших компаний страны.
— Да, всё хорошо.
Я говорю почти правду. Почти, потому что разговор с Ратмиром состоялся рано утром, а я до сих пор не пришла в себя.