Без души
Шрифт:
Леша не заметил моего изменившегося тона. Я не буду притворяться. Не могу причинять брату неудобства, пусть и ничего не чувствую. Только странное знание того, что организму необходим сон. И всё. Возможно, нагрузки возвращения, приход в себя, обновление сознания, постепенно возвращение способностей, которые медленно наполняли меня, и смертельная усталость прошлой жизни забрали все физические силы, требуя детального восстановления тела.
— Ты давно здесь?
— Минут пять, — отозвался я, прислонившись к дверному косяку. Говорить было трудно, каждое слово давалась с неимоверным усилием, словно
— Сережа? — братишка подскочил на месте, посмотрев на меня как на восьмое чудо света, ассоциативная фраза пришла сама, но улыбнуться я не сумел. Похоже, Леша подумал, будто ему послышалось.
— Да, брат, это я, — немного помолчал и всё-таки добавил: — Здравствуй.
Он почти подбежал ко мне и вопросительно заглянул в глаза, но теперь уже не испугавшись поселившейся там Бездны, ведь бессмысленная пустота сменилась пустотой осознанной. И убедившись, что это не чья-то злая шутка, братишка крепко меня обнял.
— Но как?! — чувства и эмоции — чужие, настоящие, живые…
Недоступные.
— Я… я как-нибудь потом расскажу. Точнее не как-нибудь, а как можно раньше. Просто очень хочется есть и спать… прости…
Я старался сделать свой тон нормальным. Таким, каким он был в прошлой жизни. Или хотя бы попробовать говорить, как полноценный человек. Но длинными фразами приходилось давиться, глотая окончания и запинаясь. Семь лет в прошлой жизни, когда я ни с кем не говорил, сидя в холодной крошечной камере. Потом ещё два года, лежа трупом. И это тело тоже не умело нормально разговаривать. Но всё-таки у меня получилось. Леша счастливо засмеялся и закивал головой, не скрываясь слёзы радости.
— Ты, ты сможешь так, когда родители вернуться? Или мне это всё снится?! Господи, нужно им звонить, чтобы они приехали — посмотрели! Как такое возможно?
Я задумался. Родителям не стоило сейчас возвращаться. Чудес не бывает, а мое "исцеление" можно немного заретушировать. Бездна, уловив мысли, прикоснулась своим холодным щупальцем ко лбу Леши, притупляя эмоции и желания. Я знал, что сейчас она нашептывает ему на ухо успокаивающе слова: нет, не стоит удивляться, не надо звонить родителям, тихо… — все именно так, как и должно быть. Взгляд Леши на миг расфокусировался, а в следующую секунду его сознание поплыло, готовое принять любую правду и адаптировать её для себя.
— Конечно, смогу, — сложно говорить, будто ничего не произошло. Будто не было этих мучительных лет. Не было того времени, когда мы были не разлей вода…
И невозможно даже улыбнуться.
— А вдруг? — брат потянул меня за руку. — Пойдём, покормлю тебя, горе наше. Чёрт, как же я рад, что ты… ты… вернулся! А уж мама с папой, как обрадуются! И даже рассказывать ничего не надо! И так все прекрасно!
Бездна втянула щупальце, как только сформировала нужное ощущение. Теперь брат радовался моему счастливому "возвращению", но удивляться этому не мог. Похоже, он сам не до конца осознавал происходящее. Но так было лучше для всех.
На кухне меня накормили разогретой в микроволновке гречневой кашей, йогуртом и крепким кофе со сгущёнкой и свежевыпеченными кексами. Брат смотрел на меня сияющими глазами и беспрестанно трепался, говоря обо всем,
— Серёж, ты пока будешь спать, можно я рядом посижу? А то ты, после сна… — взгляд Леши стал виноватым и просительным.
— Ты сам сказал, что теперь всё будет хорошо, — я всё-таки заставил себя улыбнуться. Но улыбка вышла несмешной, словно я скривился от зубной боли.
— Ну — у, да.
— Сиди, если хочешь. Но лучше сходи — выпей чаю.
Войдя в комнату, я, не думая, восстановил трельяж, обернувшись на замершего в дверях брата. Кажется, после моего выздоровления даже магия не произвела на него должного эффекта. Или же Бездна предусмотрела мою рассеянность.
— Я всё расскажу, — повторил.
Алеша устроился у окна на большом стуле, задвинув шторы, взял со стола книжку — видимо, мне раньше читал вслух. Я лег на большую кровать и закрыл глаза, понимая, что сон где-то близко. Надо только расслабиться.
Сны… Цветные и чёрно — белые. Страшные, липкие, сумбурные, чёткие. Что такое сны? Наши потайные желания? Страхи? Тихий шепот других миров? Чьи-то послания или предостережения? Мы часто забываем их или помним до самой старости. Через несколько лет вспоминаем отрывок сна и тут же его забываем. Лезем за ответами в сонник. И облегченно вздыхаем, когда обещанное не сбывается. Мы делимся снами с близкими людьми или храним их в тайне, лелея, как любимое воспоминание. Иногда хочется смеяться от той глупости, которая приснилась. Или плакать, потому что это случится. Мы видим во снах людей, которые нас покинули, и они улыбаются нам, стоя в облаке света. И после пробуждения мы несколько секунд не можем понять, где реальность.
В древности люди думали, что во сне душа человека оставляет тело и где-то бродит, веселится с другими душами. И если человека резко разбудить — душа не успеет вернуться назад в человека. Так и останется тихой тенью на земле. Наверное, леса и болота, городские подворотни, затопленные светом луга: весь наш мир полнится такими ничейными душами, одинокими тенями, которые не успели досмотреть свой последний сон. Сны — бессмысленные картинки.
Но когда-то давно я верил, что нечто большее.
Мне уже давно не снятся сны. Время и Бездна забрали у меня способность к сновидению. Каждый раз, когда я закрываю глаза, просто оказываюсь в темноте. Нет ни смутных образов, ни безликих теней. Только холод, пустота и разум. Когда меня только арестовали, заключив в тюрьму, я боялся спать. Боялся закрыть глаза. Каждый раз причинял себе боль, только чтобы не оказаться в темноте, не чувствовать блуждающую рядом Бездну. Детский наивный страх… обычная человеческая глупость. После трех дней, проведённых без сна, я решил, что лучше страх, чем сумасшествие. Просто привык. Когда у меня отняли душу, Бездна стала моей верной спутницей и подругой. Я уже не мыслил жизни без неё.