Без фильтров. Истории, которые делают нас живыми
Шрифт:
Бедный мальчик Андрей даже не представлял, что сделал мне величайший подарок.
Кем бы я стала, получая кучу «валентинок»? Разве захотела бы много чего доказать этому миру, если бы тогда не услышала общий смех?
Мною двигала боль, но я не стояла на месте, а шла. И это гораздо важнее.
Выйдя из душной школы, я села в свою машину и открыла записную книжку. Теперь в ней остались только мои друзья, и нам было, что обсудить.
ДЕТИ – САМЫЕ ЧЕСТНЫЕ СОЗДАНИЯ.
НО ЕЩЕ И САМЫЕ ЖЕСТОКИЕ. ИМ ПОКА НЕ ОБЪЯСНЯЛИ ПРО УВАЖЕНИЕ И ЧУЖИЕ ГРАНИЦЫ.
История
Про СЕМЬЮ и безграничность материнской любви
Мы сидим за праздничным столом. В этом году мне исполняется двадцать один год. Собрались только родственники. Я люблю их и знаю все наперед, и потому иногда поглядываю на часы. Через несколько минут дядя Ваня произнесет длинный тост, потом включат музыкальный канал и запоют. Начнут с украинских песен, а дальше – по нарастающей: сначала тихо, чтобы соседи не услышали, а потом все громче и громче. Бабушка станет убирать со стола, а мы все ее остановим. Папа отправится на балкон за новой бутылкой вина, и все встретят его улыбками, потому что, не найдя ее, он принесет коньяк, и постепенно забудут о поводе встречи.
Справа от меня сидит мама, я сжимаю ее руку. Моя нежная, милая мамочка.
Начинают петь. Я тихо разворачиваюсь к ней, чтобы обнять и прошептать: «Я, наверное, пойду». Прощаюсь, нежно обнимая и целуя дальних родственников, бабушку, братьев, отца.
Мама выходит меня провожать. Пока я обуваюсь и параллельно пытаюсь вызвать такси, она стоит, прислонившись к стене, и смотрит на меня с полуулыбкой.
Есть один вопрос, который я хочу ей задать и все никак не решаюсь. Вот уже много лет.
– Мам, – тихо произношу я. – Есть одна вещь, которую я до сих пор не могу понять. В которую не могу поверить.
Она вопросительно поднимает бровь. Это ее особенность, привычка человека, который прошел через многое, – меньше слов.
– Помнишь? Когда я уходила из дома, когда жила не пойми где столько времени, когда работала на рынке. Ты… вычеркнула меня из жизни, да? Мне было всего пятнадцать.
Я тороплюсь, потому что боюсь испугаться и так и не договорить до конца. Слишком долго эта фраза жила во мне. Слишком долго мне хотелось узнать на нее ответ.
Это случилось шесть лет назад. Стоял теплый май, на самом деле теплый. Самое время для тусовок с друзьями и приятных вечеров. Они слишком рано начались в моей жизни. Оглядываясь назад и вспоминая о случившемся, я смеюсь. Это забавная история, которая кажется веселой, когда я рассказываю ее в компаниях. Но оставаясь наедине с собой, я впадаю от нее в ужас.
Мне было всего пятнадцать, когда я решила, что взрослая жизнь – это мое. Моя мама, моя милая мамочка родила уже второго сына, и, откровенно говоря, родителям было не до меня. Не потому, что они меня не любили. Отнюдь. Просто мама добивалась всего сама: денег, почета, успеха. Как ребенок голодного времени, выросшая буквально с одним платьем в поселковом центре в Украине, она очень хорошо знала цену благополучной жизни, и потому хотела дать нам все. Образование, комфортную жизнь в столице и много-много вещей и игрушек. Пропадая днями и ночами на работе, она медленно, но упрямо создавала свой бизнес в то непростое время с бесконечными кризисами, сменой власти и рэкетирами, а нами занималась няня и иногда приезжавшие бабушка с дедушкой. Основное внимание, конечно, уделялось моим маленьким братьям. Мама мне доверяла, хотя не думаю, что я этого заслуживала.
В пятнадцать лет я попала в плохую компанию и как будто обрела свой второй дом. Нет, мы не употребляли наркотики и не грабили палатки. Мы ходили по клубам, вечеринкам, впискам и прочим ночным мероприятиям. Я «ночевала у подруг», отпрашивалась, давя на «доверие». И моя мама, слишком сильно устававшая на работе, но хотевшая дать своему ребенку хоть немного любви, отпускала меня. Мне кажется, она думала, что таким образом заслуживает мое расположение. А я так подло и мерзко пользовалась этим.
Как устроены подростки? Сильнее всего в них проявляется умение манипулировать и зависимость от собственных огромных желаний. Думаю, я вела себя еще хуже. Все детские комплексы вылезли наружу и нашли отклик среди новых друзей. Они ненавидели тех, кто обижал меня когда-то, и всегда говорили, что я красивая. А я, подобно черной дыре, всасывала эти «одобрения» ежедневно, все больше и больше на них подсаживаясь. Я отдала бы этим ребятам все, если бы они попросили. Все, что имела, и даже немного больше. Потому что они меня понимали. В моей голове я была звездой компании. А разве, когда тебе пятнадцать, есть что-то важнее?
Понедельник – караоке, вторник – R’n’B-вечеринка, среда – тусовка дома, а четверг – воскресенье – просто не спрашивайте. Вечный угар, когда ты едешь на метро туда, а с утра гуляешь около станции и ждешь ее открытия. Я видела лица людей, которые ехали поутру на работу и смотрели на меня осуждающе. «Да что они понимают в жизни?» – звучало в моей голове.
На тот момент у меня уже оформилась грудь, темные волосы и косметика прибавляли пару лет, да и паспорта никто никогда не спрашивал. Все было «окей». У меня, по крайней мере.
У каждой истории есть кульминация. Вам подтвердит любой начинающий сценарист, автор, да и просто человек, который прочитал хотя бы несколько книг. Пик. Высшая точка. Венец. Есть даже такая теория, что любые сценарии нашей жизни можно провести через литературу. Почему нет?
Кульминацией для моей милой, моей родной мамы стал один из вечеров, когда я уже нагло и открыто красила глаза, чтобы уйти в ночь. Не представляю, что испытывала она в тот момент. Не хочу представлять, что чувствуешь, когда твоя маленькая девочка, которую ты учила читать и писать, вульгарно красит глаза и уходит неизвестно куда поздно вечером.
Случился скандал – громкий, жесткий, жестокий.
Мама кричала, что я похожа на не пойми на кого, что она запрещает мне уходить, а еще про мораль и ответственность. Про то, что я закончу понятно где и как, если не сдохну раньше времени. А я кричала в ответ, что она ничего не понимает, что я все могу сама, что она мне не нужна и много других ужасных вещей, которые сейчас я не состоянии даже написать. Если я их напишу, получится, что они были. Переживу ли я подобное еще раз? НЕТ.
Это были самые ужасные вещи, которые ребенок просто не имеет права говорить маме. Но я – сказала: