Без Любви
Шрифт:
Так. Он пойдет здесь. И только здесь, потому что именно сюда его пустит тайга. Вон к тем кустам он не пойдет, и на то открытое место тоже. Отлично. И я побежал вверх по склону, роняя на землю сломанные веточки и стружки. Не так чтобы часто, но явно. Он, конечно, попрется по этим следам, а вот когда будет проходить между тех двух елей, получит дубиной по башке. Без затей, как в каменном веке. Мы же в дикой тайге, правда? И вот я стою за стволом вековой ели и держу свою палицу, как бейсбольную биту. А хорошая дубинка вышла, в натуре!
Проходит
Ага! Увидел стружки. Наклонился, позыркал по сторонам, посмотрел в мою сторону… Жалко, что далеко, не видно выражения лица. Ну ничего, оно у него все равно скоро изменится. А ведь одежонку-то сменил! Точно, он не один меня до зоны вел. Вот суки! Ну ладно, сейчас разберемся. Та-ак, значит, ватничек на нем, кирзачи, как положено, кепарь зэковский, козырек низко опущен… Это хорошо. А еще хорошо то, что моя засада в таком месте, где склон круто поднимается вверх. Так что идти он будет - рыло в землю. И козырек еще. Вот тут-то я его…
И вот наконец Санек приблизился настолько, что я стал слышать его глубокое и прерывистое дыхание. Осталось метров тридцать. Все так, как я и предполагал. Рыло в землю, в руке - палка, и никакого груза за спиной. Понятно. А точнее, ничего не понятно. Ладно.
Ну, еще чуть-чуть, еще…
Он прошел в двух шагах от меня и не заметил.
Как только он миновал засаду, я шагнул на тропинку и, оказавшись у него за спиной, легко и широко замахнулся и с силой вломил ему обстроганным комлем дубинки по позвоночнику между лопаток. Это лучше, чем по башке. По башке и убить случайно можно, а так - никогда. Но эффект тот же.
Санек с хрипом выдохнул воздух и ткнулся лицом в землю.
Я отбросил дубинку, выхватил из-под мышки "макарова", снял его с предохранителя и, перевернув Санька на спину, с ходу воткнул ствол ему в рот, между делом выбив два верхних зуба.
И - здрасьте, жопа, Новый год!
Это был не Санек.
Таксист сидел в строительной каптерке и внимательно следил за тем, как в почерневшей от чифира кружке закипает вода.
Дверь распахнулась, и в каптерку вошел Лысый.
– Слышь, Таксист, - сказал он, - тебя Железный кличет.
Таксист кивнул, не отрывая внимательного взгляда от кружки.
– Тебя, говорю, Железный кличет, - повторил Лысый, - и сказал, чтобы побыстрее. Дело, говорит, важное есть.
– Иду, иду, - недовольно ответил Таксист и встал, - а ты посмотри за водичкой. Заварка в тумбочке, так что ты сваргань сам и жди меня.
Он натянул лагерный кепарь и вышел.
Войдя в тот самый закуток в столярке, где полчаса назад они прощались со Знахарем, он увидел Железного, который сидел за столом и читал книжку.
Железный поднял глаза на вошедшего, затем заложил книжку щепочкой и отложил ее в сторону. Потом снял очки, положил их в дорогой футляр, а футляр убрал в карман. И только после этого сказал:
– Присядь, Таксист, дело есть.
Таксист уселся на стул и приготовился слушать.
– Значит, так. Бери волыну и догоняй Знахаря. Как догонишь, вали его и сразу возвращайся. За побег отсидишь месяц в кандее и все. Кум не будет поднимать шума, я отвечаю.
Ошарашенный Таксист уставился на Железного и растерянно спросил:
– Завалить Знахаря? Так ведь он же нормальный пацан, да и малява из Питера пришла…
– Слушай меня, Таксист, и запоминай, - перебил его Железный недобрым голосом, и Таксист притих.
Железный, не торопясь, достал сигарету, закурил и, выпустив дым в потолок, заговорил:
– Кто тут нормальный, а кто - нет, не тебе решать. Знахарь - приговоренный. И не было еще такой всеобщей сходки, на которой бы его простили. Питерская братва попросила его отпустить? Попросила. Я его отпустил? Отпустил. Что нужно было, рассказал? Рассказал. Так что братков я уважил. А теперь я сам себя уважить хочу. Или ты в моем авторитете сомневаешься?
И он, прищурившись, уставился на Таксиста, которому сразу стало не по себе.
– Да нет, Железный, что ты, конечно, не сомневаюсь. А что они скажут, когда узнают? Ведь уважуха…
– Вот именно - уважуха. Я себя уважаю. И тот, кто посягнул на общак, не должен жить. Как я сказал, так и будет. А потом, что значит - "когда узнают"? Это от кого они, интересно, узнают? От меня, что ли? Или, может, от тебя?
И Железный снова прищурился на Таксиста.
Таксист заерзал и сказал:
– Да ладно тебе, Железный, что я - не понимаю? Ты пахан и тебе решать. А я свое дело сделаю и буду держать язык за зубами.
– Вот именно, - подчеркнул Железный, - за зубами. А то, сам знаешь…
Таксист вздохнул и спросил:
– Ну, тогда я пошел?
– Да, иди, - ответил Железный, - и иди быстро. Чем раньше догонишь, тем быстрее вернешься. Знахарь пошел в сторону Гнилого болота, а дорожка там одна, так что обязательно догонишь. И не забывай, что он пацан не простой. Зря не рискуй и не высовывайся. Если он тебя увидит первым, тебе кранты. Вали его наверняка. Все, иди с Богом.
Таксист вышел из столярки, зыркнул по сторонам и пошел туда, где у него был заныкан "макаров".
Ну и дела!
Передо мной лежал совсем не Санек, а тот самый пистолетчик Таксист, который узнал меня на аудиенции у Железного.
Я обыскал его и в боковом кармане ватника обнаружил тот самый "макаров", которым Таксист демонстративно играл тогда перед моим носом. Засунув его в карман и не сводя взгляда с вырубленного Таксиста, я подошел к рюкзаку, который был спрятан в кустах, и достал из него бутыль с водой.