Без названия

Денисова Татьяна

– А что мама?

– Ничего. Молчала.

– Совсем ничего?

– Совсем. Только однажды. Несколько лет назад.… Но ей гордость не позволила.

– Дубина. Гордость… Мне бы сказал.

Юра отвернулся. Знал бы он, чего стоили ему эти годы. И стиснул зубы. Почувствовал руку на своем плече.

– Прости. Я не хотел обидеть тебя и маму. Ты здесь совсем не при чем. Я рад, что мой сын именно ты.

Гордость не позволила попросить обняться с сыном. Гордость не позволила позволить это сделать сыну.

– Все в порядке, – ответил Юра.

Он смотрел

на нее долго и нежно. Она что-то рассказывала, показывая по сторонам, но он видел лишь ее, только ее. Он не мог утолить своей жажды. «Ведь вода бывает нужна и сердцу».

Они шли дальше и дальше по коридору, поднимаясь с одного этажа на другой.

– А здесь мой кабинет, – улыбалась она. – Хочешь чаю?

– Да.

– Секунду. Ну, чего стоишь, снимай пальто, вон вешалка.

Они пили чай с калачами, самыми вкусными на свете. Вдруг женщина остановилась, поняв, что за последние несколько часов он кроме односложных ответов типа «да» – «нет» не произнес ни слова.

– Ты понимаешь хоть приблизительно, о чем я говорю?– спросила она, улыбаясь.

– Да.

– Это невероятно, – рассмеялась она.

Он лишь улыбался.

– Артур, очнись. Ты находишься в моем кабинете-доме.

– Почему доме? – спросил он.

– Наконец-то. Первые слова кроме «да» и «нет». Потому что часто задерживаюсь на работе, не хочется идти домой: там ведь никто не ждет. У меня здесь холодильник, буфет, постель.

– Впечатляет.

Он огляделся по сторонам, с удивлением рассматривая предметы, которые окружают ее в жизни. Уютно, просто, со вкусом. Кто бы сомневался.

– Выпить хочешь?

– Да.

– Наливай.

Магда достала бутылку коньяка. Они сидели напротив друг друга, растягивая удовольствие от ощущения близости дорогого человека. Тишину заполнило лишь тиканье часов, что стояли на столе.

– А… что будем дальше делать? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Пожалуй, стоит убрать посуду. Завтра рабочий день.

Она поднялась и направилась в соседнюю комнату. Восстановив первоначальный порядок, женщина снова села.

– Что-то у меня тяжесть в голове. Наверное, выпила лишнее.

– Ну, это вряд ли.

– Нет, правда.

– Просто устала от впечатлений.

– Возможно, ты прав. Ты не будешь возражать, если я прилягу?

– Это же твой диван.

Магда оперлась на гредушку, но она, действительно, устала, и поэтому ожидаемого отдыха не наступало.

– Если хочешь – кури. Пепельница на столе.

– Спасибо.

Опять молчание, которое прервал стук туфлей, скинутых женщиной.

– Ноги озябли. Как была – так и выскочила из дома, а теперь замерзла, – поежившись, оправдывалась она.

Он курил, глядя, как женщина подобрала под себя ноги, положила голову на руку. Дым поднимался тонкой струйкой к потолку и там терялся, смешиваясь с его белизной. Затушив остатки сигары, мужчина еще раз окидывал взглядом кабинет.

– Нет, так неудобно.

Женщина встала и полезла в шкаф. Из антресолей помимо нужной подушки упала и другая постель.

– Черт. Нужен стул. Артур, одолжи, пожалуйста.

Он встал. После двух неудачных попыток засунуть одеяло обратно, а дверцы закрыть, она сказала:

– Помоги, пожалуйста.

– Ты

позволишь?

Артур поймал одеяло и бросил его на диван, затем подушку из-под ног Магды. Не глядя в сторону женщины, медленно, даже медленнее, чем следовало, снял пиджак, галстук, расстегнул рубашку. Подойдя к ней, увидел опущенную голову с чуть подрагивающими ресницами. Боясь обидеть, обнял за плечи, привлек к себе. Так они стояли несколько минут.

– Твое решение? – спросил он.

Магда удивилась: решение относительно чего? Не понимая, она молчала.

Артур поднял ее голову и посмотрел в глаза

– Ты мой талисман. Все эти долгие годы я мысленно представлял этот миг. Ради него и жил.

– Артур…

– Молчи, не надо слов.

Он медленно провел пальцами по ее губам, прикоснулся к ним своими губами.

Он появился еще на заре человечества. Путь к свету оказался запутан, долог, тернист. Несмотря на трудности, он нашел дорогу, пробился сквозь слой земли и, сначала маленькой струйкой, затем фонтанчиком заявил о себе. Шли годы, проходили десятилетия, бежали столетия, летели века; люди придумали ему название – родник, источник – он стал питать реку, впадающую в море. Воды его, тяжелые от знания, но прозрачные, как и в первые годы рождения, текли в разных местах по-особому. На мелководье река сверкала прозрачностью, так что на дне просматривались и голыши в иле, и разыгравшиеся рыбы; там, где встречались валуны, выброшенные скалой осколки себя, слышалось бормотание, возможно, даже причитание, а кое-где и недовольство, выраженное в звуках пены. Когда же воды приближались к водопаду, они, сами того не замечая, подчинялись общему ритму стихии – остановиться не было ни сил, ни возможности. Низвергаясь с высоты полета птицы, где, кажется, до горизонта так близко – лишь несколько ударов сердца, где синева и белизна сливаются воедино и непонятно, где небо, где земля, волны уподоблялись урагану, сметающему все на пути в бездну. Первозданный хаос пугал, но притягивал ненасытностью чувств и ощущений.

Обессилевшая женщина лежала на диване, чувствуя рядом дорогого человека. Собрав остатки разума воедино, спросила:

– Который час?

– Без четверти шесть.

– О, боже. Надо уходить. Артур, но у меня нет сил пальцем пошевелить, не то чтобы одеться и спуститься вниз.

– Не волнуйся. Эта проблема решаема.

Он бережно оденет ее, уберет в комнате, отвезет домой и уложит в постель, чтобы сморенная, наконец, сном, она могла остудиться. Через несколько часов она проснется, ощущая себя в новом, доселе непознанном качестве, а войдя в ванную и увидев свое тело, завопит на весь дом:

– Арт, я тебя убью.

– Чего это она? – спросит сын, стоя у плиты и готовя омлет.

– У нее чувствительная кожа, – смутившись, ответит отец.

– В конкретных местах?

– Везде.

Слыша ответ, Юра оценит силу характера отца: так любить и столько терпеть.

Магда надела свитер под горло, но у мочек ушей, на шее все равно виднелись следы поцелуев. Она попыталась выпить кофе – не получилось: губы не слушались. Так и сидела: пристыженная и счастливая. Все старались не смотреть на нее, чтобы не смущать и так смущенную женщину.