Без названия
Шрифт:
– Папа, папа, папочка! Как же ты не поймешь… Ну, не убивал он Кристину… Он хотел ее спасти… Она была без сознания… У нее болезнь… то же, что у Ритуса… Он…он…хотел выстрелить, чтобы привести в чувство, а она дернулась, пистолет соскользнул, и пуля попала в сердце…
Девочка гладила отца по руке, а он смотрел стеклянными глазами сквозь нее и время.
– Он сказал мне, что убил ее.
– Да. Так и получилось…почти.
– Он дал честное слово, а он никогда не врет. Я ему поверил.
– Я ему тоже верю. И тебе верю. Папа, папочка, что с тобой? Папа!..
Вопль
– Прекрати, – и обратился к Карлу. – Что с ним?
– Похоже на сердечный приступ.
Наутро Соня проснулась от ощущения боли во всем теле. Она плохо помнила кошмар предыдущего дня. Только какие-то фрагменты. Вот папа, лежащий на снегу. Вот Артур, бьющий ее по лицу. Опять Артур, несущий ее домой. Она сама, колотящая и кусающая Артура. Укол. Тишина. Соня потрогала щеку. Она раздулась, будто там был флюс.
«Папа, папа умер!» – решила она и замерла, ожидая, что сейчас наступит конец света. Но конец света не наступал. Звенящая тишина давила. Уж лучше бы пришел и застрелил ее…
Дверь отворилась. Вошел Артур. Нахмурившись, смотрел на Соню. Та с трудом узнала его. Все лицо было исцарапано, под глазом синяк, руки забинтованы.
– Любуешься на свое произведение искусства? – спросил он, присаживаясь в кресло. На кровать не рискнул. – Что, успокоилась? Можешь думать трезво?
Соня молчала.
– Ну, слава богу. Молчи, только не вопи, и не кусайся, и не царапайся, и не дерись, и не матерись. Да-да. Это все ты в одном лице. Насчет Юли: он жив, но болен и тяжело. У него инфаркт. Пришлось отправить в больницу. Вот так-то. До тебя дошло, что я сказал?
Соня молча кивнула.
– Хорошо. Ты спустишься к завтраку или подать сюда?
– Сюда.
– Хорошо.
– Когда можно к папе?
– Завтра полетим.
– Почему не сегодня?
– Потому что у меня нет визы на тебя. Его отправили в Германию.
Спустя два дня Соня сидела у папы в палате. Вчера врачи наотрез отказались пускать кого-либо к нему. Сегодня сдались. Он лежал без сознания. Капельница медленно капала, на мониторе билось сердце. Соня держала его руку и следила за каждым биением, даже считала их.
Она никогда не думала, что ее папа может заболеть, даже простудой, а тут сердце. Оказывается, не такой он и сильный. Бедненький. Как ей хотелось помочь ему, но чем. Она гладила его руку, целовала ее. Вечером врачи сказали, что ей пора уходить. Она наотрез отказалась. Памятуя о недавнем срыве, Артур уговорил врачей позволить девочке остаться. В палату занесли кушетку. Соня пообещала, что обязательно ляжет на нее, чтобы уснуть, но так и просидела до утра. Забылась лишь перед рассветом, положив голову рядом с папиной рукой, чтобы он, придя в себя, сразу же нашел ее. Так и случилось. Вошла медсестра. Юли глазами попросил не будить девочку. Медсестра согласно кивнула головой. Через несколько минут она успокоит еще одного человека, что все в порядке: мужчина очнулся, а девочка заснула. Артур облегченно
Юли тяжело шел на поправку. Жизнь нанесла чудовищные по силе удары, равномерно, под дух, не давая времени на передышку: гибель Телешовых, родство со Смитом, развод с женой, пропажа дочери, правда о Крис. То, что Соня сказала правду, Юли не сомневался. Глядя на девочку, он и теперь был в полном отчаянии, как в тот день…
Через несколько дней после ухода Сони с полигона Семен столкнулся с Дашей на почте. Та оформляла подписку, Семен забирал почту. Поздоровавшись, он спросил, как дети. В свою очередь Даша поинтересовалась, как Соня.
– Я думаю, нормально, – ответил Семен.
– Почему она не ходит в школу? Или Юли решил перевести ее в другую школу? – спросила Даша.
– Честно, Дарья Дмитриевна, не знаю. Вы извините, я спешу.
По приезде на полигон Семен, не вынимая почты, отправился к Юли. Тот от нечего делать бросал дротики в карту России.
– Юли, есть разговор.
– Иди со своими разговорами знаешь куда?
– Очень серьезный разговор. Я только что разговаривал с Дарьей Дмитриевной.
– С чего ты решил…
– Да не перебивай меня, осел. Где, по-твоему, сейчас Соня?
– Что значит где? Дома. С матерью.
– То есть с Дарьей Дмитриевной?
– Семен, ты выпил с утра? У нее нет второй матери.
– Замечательно. Так вот, к твоему сведению, Даша думает, что Соня у тебя, и интересуется, почему дочь не ходит в школу.
– Не понял…
Юли убрал ноги со стола, бросил дротики и уставился на Семена. Тот повторил еще раз весь разговор с Дашей.
– Это еще не все. Несколько дней назад. Сейчас скажу точно. Ага, двадцать второго ноября я ехал с полигона. По дороге шла Соня. Как раз после того, как ты ее выставил с приказом расстрелять в случае чего. Она попросила довезти ее до райцентра, якобы там погуляет, а потом вернется домой с автобусом. Я ее и подвез, остановился у парка. Юли…эй, старик. Ты выпей чего-нибудь.
Семен наливал трясущимися руками коньяк в стакан. Подал Юли, тот не реагировал.
– Да выпей тебе говорят.
Юли выпил. Спросил:
– Что именно она сказала?
– Господи, да что я, помню что ли. Сколько дней прошло. Я еще просил ее, чтобы она не подвела меня, а то ты шкуру с меня спустишь.
– Шкуру! Да я сто шкур спущу с тебя и буду ждать, пока отрастет новая, чтобы потом снова содрать ее, – орал Юли.
– Ладно. Сдерешь, но потом. Где сейчас-то искать ее?
– Где? Да, где? Где же ты, ребенок? Она спрашивала о Смите… Ага… Значит, видела документы. Так. Значит, и телефон видела. Смит… Вот где она… Глупенькая. Пошла к волку в логово.
– Может, Ритусу позвонить?
– Я тебе позвоню! С того света будешь звонить ему. Два автомата мне с комплектом. Я его сам сделаю…
– Папочка, привет, – Сонечка улыбалась в дверях. – Ты чего такой хмурый? Папуль. А я маме письмо сочинила, что мы с тобой отдыхаем.
– Отправила?
– Да.