Без определённого места жительства
Шрифт:
Стоять в конце ему не хотелось и он, шатаясь, подошёл к голове очереди.
– Мужик, встань в очередь, – закричали ему.
– А я больной, – огрызнулся Слава. – Псих я. Порезать могу, и ничего мне не будет. – И для убедительности сунул руку в карман, где кроме ключей ничего не было. – Дай-ка, девушка, три бутылки.
– Какая я тебе девушка, рожа бандитская? Я уже бабушка, – двинула ему бутылки продавщица. – Отваливай! Следующий.
Никто с «бандитской рожей» связываться не пожелал. Слава сгрёб свои
Вечером к нему зашла сестра, жившая неподалёку.
– Всё пьёшь? – глянула на пустые бутылки. – Допьёшься когда-нибудь. Где семья-то?
– В деревне. Вот, записку оставили. Любань, сделай пожрать что-нибудь.
– Продукты-то хоть у тебя есть?
Она открыла настенный шкаф, потрясла старые коробки. В одной нашлось пару горстей заскорузлых макарон.
– У тебя что же, больше нет ничего?
– Нет, – помотал головой Слава. – Тут и холодильник-то был отключён.
Люба достала из своей сумки банку кильки.
– Открой её. Суп тебе сварю. Да быстрее двигайся, у меня ребёнок один дома.
Мужа у Любаши никогда не было. Когда-то она работала проводницей на поездах дальнего следования и использовала последний шанс, родив на четвёртом десятке ребёнка от кого-то из своих пассажиров. С рождением ребёнка эту работу пришлось бросить. Дочь её уже ходила в первый класс.
Любаша сварила суп и ушла. Слава допил оставшееся пиво и с жадностью выхлебал жидкий суп. В желудке спирт смешался с пивом, и это дало новое опьянение. Он прилёг на диван, закурил и с удовольствием затянулся.
Проснулся от дикого кашля. Всё его тело сотрясалось, дышалось с трудом. Нестерпимо жгло бок и правую руку. Открыл глаза и ничего не увидел. Видимость в квартире была не больше метра. И какой-то едкий запах. Весь хмель тут же испарился. «Пожар!» – мелькнуло в голове. Но огня нигде не было видно. Что за чертовщина? Но раз нет огня – можно открыть окна. Почти вслепую добежал до балкона и распахнул дверь. Затем раскрыл окна. Через несколько минут дым вытянуло, и он определил источник возгорания. Тлела синтетическая обивка дивана. Она плавилась и испускала массу едкого белого дыма. В середине обивка полностью прогорела, и из чрева дивана тоже валил густой дым. Слава бросился на кухню за водой. «Вот так покурил, – мелькнуло в мозгу. – Что теперь жене говорить?»
Очаг возгорания он ликвидировал, но в квартире нечем было дышать. Потом сел и подвёл итог. Не считая удушливо-едкого запаха, который и за месяц не выветрится, прогорел диван. Он подлежал ремонту. Прогорело и покрывало, лежавшее на диване. Истлели брюки и рубашка. На руке и боку кожа покрылась волдырями, и только сейчас он стал ощущать усиливающуюся боль.
А то, что запах долго не выветрится, он знал точно. Однажды на одной из оперативных точек у них от небрежно брошенного окурка загорелся синтетический половик в техническом домике. Вонь в помещении стояла месяца три.
«И что это мне не везёт последнее время, – подумал он, снимая обгоревшую рубашку и брюки. – Это теперь в мусорную корзину. А если бы я не проснулся? Сгорел бы к чёртовой матери. Похоже, начальник базы прав, нужно завязывать с пьянками. Да ещё Любаня пришла каркала: допьёшься!»
На ночь он улёгся на полу, расстелив матрас у дверей балкона. Тут меньше воняло. Засыпая, окончательно уверился в мысли: пить надо бросать. Ведь не пил же он как-то одно время целых полгода. Даже пиво не пил.
Проснулся Слава от боли. Болело с правой стороны в том месте, которым садятся. Но не так сильно. Гораздо сильнее болела рука в районе локтя. А при попытке её согнуть боль становилась нестерпимой. До утра он просидел в кресле, укачивая правую руку, как укачивают младенца. Вспучившаяся кожа почернела. Дождался утра, оделся и пошёл в поликлинику.
– Что у вас, молодой человек? – спросил престарелый врач. – С глазом – это не ко мне, – увидел он Славино заплывшее око.
– Я не с глазом. Вот, – поднял он руку, – кипятком ошпарился. И ещё там…
– Так, так, так, – закудахтал старый доктор, осматривая рану. У вас очень сильный ожог. А ещё где? Где это там?
Пришлось Славе снимать брюки.
– О, молодой человек, вы что же, в таз с кипятком садились? Ну-ка, ну-ка, повернитесь.
Врач с минуту рассматривал его задницу, что-то бормотал по латыни, кивал головой, надавливал на вздувшуюся кожу. Потом взял пинцет и начал отдирать кусочки пригоревшей ткани.
– Больно! – задёргался Слава.
– Терпите. Не знаю, что с вами было, но это термический ожог другого характера. Не паровой. Такое впечатление, что вы на костре сидели. Или лежали.
Минут десять доктор выдёргивал из него кусочки обуглившейся синтетики, затем чем-то промыл раны и смазал мазью. Руку забинтовал. Потом что-то долго писал.
– Где вы работаете? – спросил он.
– В аэропорту, – буркнул Слава. – Летаю.
– Летаете? А позвольте поинтересоваться, что у вас с глазом?
– На меня недавно бандиты напали.
– Ай-ай-ай! – замотал головой доктор, отложив ручку. – Надеюсь, ничего серьёзного? У нас ведь так, в нужный момент милиции не найдёшь.
– Какая на кладбище милиция? – возразил Слава и понял, что выдаёт себя.
–На кладбище?
– К другу на могилу поклониться ходил, – нашёлся он, – там бандюги и встретили… Документы забрали, деньги.
– Ничего святого у людей не осталось, – кивал врач. – Даже на кладбищах покоя нет.
– Да, неспокойно сейчас на кладбищах, – в тон доктору кивал Слава.
– Ну что же, идите в регистратуру, вам выпишут больничный лист. А теперь скажите, что же всё-таки с вами произошло?