Без определенного местожительства...
Шрифт:
– Да я его тебе насовсем дал, – удивился тот.
– Теперь он тебе нужнее, – настаивал Доцент. Канай взял плащ. – А Валя где?
– Шляется где-то,– ответила Ырыс.– С утра бухая: Куклу ее поезд переехал.
Бомжи поделились с ним последними новостями. Они узнали их от Назгуль-эдже: ее родственник работал в милиции. Толян и Руслан сидели в следственном изоляторе. Их подозревали в убийстве Склеротика и Егорыча – почерк был один и тот же: обоих сначала били, в полсилы, затем перерезали горло – и грабежах. Толян сознался, что ограбил
– Одну проститутку тоже задержали. За соучастие,– с каким-то удовлетворением сказала Ырыс.– Перизат эту самую.
– Это ее заставили,– вмешался Канай.– Она же тихая, безответная.
Ырыс только махнула на него рукой и продолжала:
– Толян сказал, что вытащил у Егорыча шестьсот сомов. Но клянется, что никого не убивал. Руслан отрицает все.
Доцент выслушал и собрался уже уходить, как вдруг увидел бегущую к ним Светку.
– Доцент, выручай! – Она подскочила к нему.– На Толика еще и старикана того, Склеротика, вешают! Раз отсидел – все на него можно валить! А ты же в тот день, когда Склеротика замочили, с Толиком и Русланом кантовался, весь день. Вспомни! Ты им еще железку помог нести. Толик тебе еще вечером морду набил. За то, что за меня заступился.
– Что днем было – помню.
– Так днем и надо. Деда в полдень пришили. Так установили… Доцент, дай показания! Только скажи, что вы в тот день вместе были. Пойдем, здесь недалеко.
Доцент колебался. Ему не хотелось идти в милицию, все его существо восставало против этого.
– Что ты, Светка, несешь? – вмешалась Ырыс.– Кто его будет слушать?
– Еще и его заметут,– добавил Канай.
– Да заткнитесь вы! – прикрикнула на них девочка.
– Не ходи, Доцент. Не смеши людей. Твои показания ни на что не повлияют,– присоединился к ним Митрич.
Светка злобно выругалась.
– Если старика не он замочил, значит, и Егорыча – не он: мочили же одинаково!– Девочка зашмыгала носом, схватила Доцента за руку.– Дядя Андрей! Пожалуйста!
Ее горе было неподдельным: тот скудный запас любви, каким ее наделила природа, она целиком отдала Толяну.
– Пошли! – сказал Доцент.
– Плащ надень,– посоветовал Канай.– Для солидности.
– Одень, Доцент, одень! – подхватила Светка.– А то ты в этом пиджачке как клоун. Ну дядя Андрей!
– Если только с возвратом.
– Вернешь, вернешь,– сказал Канай.
Доцент надел плащ. Они направились к дороге.
– Тогда уж и про ту нестыковку, Доцент, скажи,– проворчал им вослед Митрич.– Про поезд.
Светка остановилась.
– Какой поезд?
Ей объяснили.
– Что же вы молчали? Вот гады! И про это расскажи, дядя Андрей. Обязательно! – И она чуть не потащила Доцента за собой.
– Ну и дурак! – крикнула вдогонку Ырыс.
Дождик постепенно прекратился. Прошел час, прошло полтора. Доцент не возвращался.
– Еще в распределитель определят,– ворчал старик.– Это что за дела? Добровольно к ментам ходить. Без документов.
– Доценту-то зачем возвращаться? – сказала Ырыс.– К себе поехал.
– Нет, он обязательно придет,– возразил Канай.– Плащ отдать. Я его знаю.
– Крикнул кто-то! – вдруг воскликнула Ырыс, махнув рукой в сторону оврага.– Да?
Канай и Митрич ничего не слышали.
Минут через пять из-за плит показалась Светка. Она шла торопливо. Раза два оглянулась. Светка шмыгнула под плиту и забилась в угол.
– Крик слышала? – спросила Ырыс.– Ты же оттуда пришла.
– Нет,– тотчас пролепетала девочка. Она словно ждала этого вопроса.
– А Доцент где?
Светка не ответила, лишь смотрела на бомжей широко открытыми испуганными глазами. Только выпив водки, она заговорила. Девочка сбивчиво объяснила, что час ждала на перекрестке, когда выйдет из отделения милиции Доцент. На нее обратили внимание милиционеры. Она, не дождавшись Доцента, ушла.
Митрич внимательно посмотрел на нее.
– Не ментов же ты так испугалась? Что-то тут не так.
Светка промолчала. Больше от нее ничего не добились.
Наконец, явился Доцент. Он был взволнован и мрачен.
– Всякое хамство ненавижу, но милицейское – особенно! Его надо каленым железом выжигать!
Светка не бросилась к нему с расспросами, а продолжала молча сидеть в углу. Канай протянул Доценту стакан.
– Выпей, успокойся.
Тот выпил, но не успокоился. Доцент стал рассказывать. Час его заставили ждать. Потом выслушали. Недоверчиво, с ухмылочками. В кабинет зашел тот самый капитан. Опять он был в плохом настроении. Узнав, в чем дело, разозлился еще больше. Учинил Доценту настоящий допрос, словно тот тоже был подозреваемым. Спрашивал грубо, с угрозами, срываясь на крик.
Доцент не выдержал:
– А почему такой тон?
– Что-о? – не понял милиционер.
– Почему такой вызывающий, беспардонный тон?
Еще несколько дней назад Доцент, возможно, стерпел бы. Но теперь в нем возродилась гордость. Он был горд оттого, что больше не бомж, оттого, что его полюбила такая девушка, даже, может быть, оттого, что на нем сейчас опрятная одежда.
Лицо капитана медленно наливалось кровью. Он вдруг взревел:
– Пошел вон, ублюдок! Бомж вшивый!
Доцента со смешочками вытолкали на улицу…
– А ты какого приема ждал? – буркнул старик.– Так они два убийства раскрыли вроде, а тут ты приперся со своими показаниями. Я же предупреждал: не суйся туда!
– Ну это ладно,–произнес Канай.– От этого никто не умирал. Лишь бы они там, скажем так, не били.
– Скажи спасибо, что тебя отпустили,– заметила Ырыс. Увидев, что Канай наливает Доценту еще водки, воскликнула:– Да что ты ему стакан за стаканом? Он же быстро косеет.
– Стресс снять.
Через час Доцент был пьян. Время от времени он порывался встать.