Без определенного местожительства...
Шрифт:
Кукла снова зарычала.
– Застонал кто-то! – воскликнула Ырыс.– Там, у забора.
Канай встал и направился к забору. Возвратился он с пьяным бомжом. Тот был маленького роста, лет тридцати. Он хромал и стонал при каждом шаге. Выражение лица у него было горестное.
– Присаживайся,– сказал Канай.– Тебя как зовут?
– Митя.
Митрич посмотрел на Каная.
– Это так ты все обыскал? Искатель!
– Он в кусты забился.
– Никого не видел? – спросила у бомжа Ырыс.
– Никого,– испуганно ответил Митя. Он осторожно сел, потрогал колено.– Вторую неделю не проходит… Чашечку, боюсь, повредили…
– Кто? – поинтересовался
– По ночам на джипе приезжали… Молодые… Пьяные все… И на мне приемы карате отрабатывали… Пришлось уйти… – охотно, хоть и невесело, стал рассказывать Митя. Наверно, ему давно не с кем было поговорить.– А хорошее место было… Балконы на первом этаже, низко… Уютно под ними… и контейнеры рядом. Такого места больше нет… Неделю хожу, ищу.– Он изменил положение и тут же застонал.– Сейчас коленка совсем разболелась: как раз по ней ударил… ударился…
Канай налил ему водки.
– Выпей. Водка все лечит. У нас, Митя, оставайся. Вон та плита пустует.
Митя как будто испугался.
– А здесь можно? Переночевать только.
– Располагайся, какой разговор.
– На боковую пора,– сказал Митрич, встал и пошел к себе. Канай, Ырыс и Митя стали укладываться спать. Доцент и Валька давно спали.
А утром их разбудил заливистый лай Куклы. Напротив оврага стояли милицейский уазик и микроавтобус. Канаевское жилище было повернуто открытой стороной на запад, и бомжи могли все наблюдать, не вылезая из него. Мимо бомжей прошмыгнули мальчишки и Светка. Они всегда прятались от милиционеров, боялись, что их отправят в приемник-распределитель. Какая-то суета происходила у оврага. Появился Митрич. Сейчас только заметили, что нет Мити. Пришли два милиционера. Кукла злобно зарычала. Один, капитан, раскрыл папку и стал сердито и брезгливо их расспрашивать. Потом повел на опознание. По пути к ним присоединилась бледная, испуганная Наташа. На дне оврага, в кустах, лежал Егорыч с перерезанным горлом. Как поняли бомжи из отрывочных фраз, его убили вечером. Тело погрузили в микроавтобус.
– Я ваш бомжатник разгоню,– пообещал капитан на прощание. Машины уехали.
– Они Руслана и Толика увезли,– сказала девушка.
Бомжи вернулись к себе. Долго молчали. Появился Митя.
– Ты где был? – спросил Митрич подозрительно.
– Уазик увидел, спрятался. Я милицию избегаю.
– Избегаешь? Не в ладах с законом что ли?
– Нет, почему. В приемник не хочу.
– А от кого ты вчера бежал?
Митя смутился.
– Да какой из меня бегун.
– Ты вообще кто? – допытывался старик.– Как дошел до жизни такой?
– От поезда отстал. Документы мои, деньги в вагоне уехали.
Ырыс вдруг повернулась к Канаю.
– Что ж ты вчера с дядь Вовой не пошел?
Тот смущенно промолчал.
– Один предложил в хозяйстве его поработать, под Чимкентом где-то. Я согласился. Вот так я в рабство попал,– продолжал Митя.– Денег не платили. Вкалывали мы с утра до вечера. На стройке. Били часто. Все мы бомжи были. Но раз и с документами привезли. Восемь ошанок. Как бы по контракту. Паспорта у них сразу отобрали. Они на полях работали. Тоже оттемна дотемна. И их били. Делали с ними, что хотели. Сбежал я оттуда. Я тогда еще смелый был. Поймали. Так избили – до сих пор болит. Продавали меня, перепродавали. Оказался я в конце концов у фермера одного на Иссык-Куле. Скот мы у них с одним бичом пасли. Бил хозяин редко, но уж если стукнет – кувырком летишь. Убежите, говорит, поймаю – убью. В милицию, говорит, обратитесь – они же вас ко мне доставят. А действительно: он сотни две своих овец держал, а полсотни – милицейских начальников. Да я и не хотел бежать, боялся. Напарник уговорил. Неделю до Бишкека добирались. Он надеялся знакомых найти. И в первую же ночь его здесь в драке убили, на моих глазах. Такие же бомжи…
– Родные есть? – спросил Канай.
– Да никому я не нужен,– махнул рукой Митя.– Я сейчас так думаю: зря я убежал. Крыша над головой была, жратва. Работа не особенно тяжелая, со стройкой не сравнить. Ну бил хозяин, но не каждый же день, только когда напьется.
– Что-то ты совсем, мужик, раскис,– недовольно произнесла Ырыс.
– Нам унывать нельзя,– добавил Канай.
–Надеяться всегда надо,– сказал Доцент.
Ырыс посмотрела на небо.
– Выходить пора.
– Ты, Митя, тут оставайся,– решил Канай.– Пока нога не пройдет.
Тот испуганно посмотрел на него.
– Нет, я с вами пойду. Сегодня лучше.
– Тогда мы точно ничего не соберем,– проворчала Ырыс.
Бомжи взяли мешки и двинулись в путь. Митя старался не отставать.
7
Когда вечером бомжи как обычно собрались у Каная, он сказал:
– Не захотел Митя возвращаться. Скажем так: боится он этого места.
– И я боюсь,– вздохнула Валька.
Митрич сдвинул на лоб вязаную шапочку, почесал затылок, оглядел всех острыми глазками и произнес:
– Я так думаю: не они Егорыча грохнули. Его же, когда он от Назгуль-эдже шел, поезд чуть не переехал. Так, Валька? А Руслан с Толяном раньше в машину сели, до поезда. Помните? А поезд вечером один был.
– Они, не они – какая разница? – вздохнула Ырыс.– Дядь Вову-то не вернешь…
– Хороший был мужик,– всхлипнула Валька.– Душевный… То-то Кукла вчера у оврага кружила.
– Разница большая,– заметил старик.– Теперь вопрос: кого следующего прирежут?– Наступила тишина. Митрич затянулся сигаретой, продолжил задумчиво: – Да, бомжи своей смертью редко умирают. Кого замочат, как Егорыча, как Склеротика. Кто замерзнет. Кто от болезни подохнет, без лечения-то…
– А вот почему больницы бомжей не берут? – перебила его Ырыс.– Ведь они десять процентов бесплатно должны лечить, я знаю. Тех, у кого бабок нет. Нас то есть.– Они выпили.– Все от властей зависит. При Союзе бомжей не было.
– Всегда они были, – махнул рукой Митрич.– Вы все на власть свалить готовы. А что она сделает, если страна нищая.– Он ткнул сигаретой в сторону ржаво-бурых металлических конструкций недостроенного корпуса, сиротливо смотревших в небо.
– За все ругать власти – это дурной тон,– как бы про себя заметил Доцент.
– Пусть еще такие приюты откроют как «Коломто». Побольше,– стояла на своем Ырыс.– Уж на это бабки нашлись бы. Не думают власти о народе, о том, что людям жрать нечего, что работы нет. Им лишь бы карманы набить.
Старик осклабился.
– Ага, особенно тебя безработица волнует. Ты без работы прямо изнываешь… А помнишь, Ырыс, летом мужик приезжал, работу предлагал. По благоустройству города вроде. Что же вы с Канаем не пошли?
– Что я, дура? За гроши горбатиться.
– На фиг нужно,– улыбнулся Канай. Он не отрываясь смотрел на западную часть небосклона. Ее закрывал цельный, какой-то плоский, с четко очерченными краями, массив темно-серых туч. Он словно был выпилен из фанеры. Недалеко от горизонта по этому массиву тянулись две строго горизонтальные, идеально ровные прорези. Сквозь них проглядывало огромное пунцовое солнце.