Без пошады

Зорич Александр

Растов сделал несколько шагов молча, в глубокой задумчивости.

–  Возможно, благодаря Х-крейсерам полнее раскроются стратегические дарования наших военачальников? Даст бог - раскроются... Но крупных кораблей, названных именами великих флотоводцев и полководцев, у нас всегда хватало, есть они и сейчас... Тогда мы подумали: что, если взять имена не адмиралов и маршалов, а простых героев - солдат, матросов и офицеров? Пусть будут десантные корабли "Колобанов" и "Лавриненко", авианосцы "Полбин" и "Клубов"! Мысль дельная, но... Но кому отдать предпочтение?

Героев у нас очень много! Вдобавок эту идею уже несколько раз воплощали на нашем флоте, так сказать, по частям. Была и серия десантных кораблей "Цезарь Куников", и легкие авианосцы типа "Кожедуб"... Главное же, Х-крейсера - корабли уникальные, поэтому имена им нужны соответствующие: неожиданные, небывалые, да еще с таким смыслом, чтобы у врага мороз пошел по коже!

Растов наконец остановился и посмотрел в зал.

–  Много мы перебрали вариантов. Много отвергли остроумных предложений. И после долгих дебатов назвали корабли так: "Геродот", "Ксенофонт", "Ливий", "Тацит", "Прокопий", "Нестор", "Соловьев", "Карамзин", "Ключевский", "Моммзен", "Дьяконов", "Гумилев", "Вегнер" и, конечно же, "Соколов".

"Сплошь историки? Это еще почему?.. Где логика?"

В лад с моими мыслями прозвучали слова, которые расставили все по местам:

–  Почему? Потому что, товарищи, именно этим кораблям суждено писать историю. Историю нашей победы.

Глава 12

КОСМИЧЕСКОЕ СРАЖЕНИЕ, ВИД СБОКУ

Январь, 2622 г.

Планетолет "Счастливый"

Орбита "Вешняя-1000-8", система Крокус

–  Чоруги?
– переспросил Нарзоев и нервно рассмеялся.

–  Что смешного?
– Никита обиженно вздернул брови.

–  Дорогой мой, чоруги используют для атмосферных полетов дисконтеры. А это были флуггеры. Наши флуггеры.

–  Как только у вас язык повернулся сказать такое?! Что за дикость?! Зачем же нашим флуггерам жечь собственную базу?
– Башкирцева трясло от негодования.

–  Наши не в смысле "русские", - поправился Нарзоев.
– Я хотел сказать: созданные людьми.

–  И чьи же? Чьи конкретно? Русские? Американские?

–  Не знаю. Во время налета я боялся выходить на связь, чтобы они меня не засекли. Потом вызывал орбитальную диспетчерскую и космодром Пентамилья... Молчат.

–  Этого не может быть, - пробормотал Никита, который все глубже погружался в пучины своего эго.
– Флуггеры Великорасы... Какой в этом смысл?

–  А улей?
– подала голос Таня, обращаясь к Нарзоеву.
– Может, поговорить с ним?

–  С "Блэк Вельветом" связи нет и быть не должно. По крайней мере устойчивой. Планетолеты выводит на улей орбитальная диспетчерская, и только на последнем участке я связываюсь с ним непосредственно, - терпеливо пояснил Нарзоев.

Штейнгольц, который в то утро еще не проронил ни слова, вдруг сказал неожиданно твердо, почти бодро:

–  Надо полагать, диспетчерская и космодром разделили участь базы Альта-Кемадо.

Таня думала так же. Поэтому, когда Штейнгольц высказал вслух ее затаенные страхи, она почувствовала даже нечто вроде облегчения.

Значит,

у нее не паранойя. А если паранойя - так не у нее одной.

–  Бред сумасшедшего!
– отрезал Башкирцев. Нарзоев покачал головой.

–  Хорошо бы, если бред, Юрий Петрович. Но факты - вещь упрямая: неопознанные флуггеры целенаправленно отутюжили военную базу Объединенных Наций. Значит, ошибки нет: кто-то начал против нас боевые действия.

В этот момент Никита, как назло, сказал:

–  Это какая-то ошибка... Какая-то ужасная ошибка.

Он не слышал! Он не желал слышать ни слова из того, что говорил Нарзоев!

Чаша терпения Тани переполнилась.

Никита сходит с ума... Мир сходит с ума... Воздух отравлен гарью... Руки, плечи, волосы - все в крошечных серо-желтых крупицах... Прах кремированных заживо...

Таня уже примерилась, как бы залепить Никите увесистую затрещину, но почувствовала сильное головокружение, ноги сами подогнулись, и она обнаружила себя сидящей на корточках. Уткнув голову в колени, Таня зарыдала.

Утешать ее никто не спешил. Никита сам нуждался в неотложной психологической помощи. Башкирцев - по большому счету тоже, хотя в его случае над депрессией одержал верх реактивный психоз. Едва дослушав Нарзоева, он принялся бегать взад-вперед, выкрикивая:

–  Боевые действия!.. Действия!.. Боевые!.. Ну прямо Гай Юлий Цезарь, Галльская война!.. "После этого сражения"!.. "Цезарь считал уже совершенно недопустимым"!.. "Выслушивать послов"!.. "И принимать какие-либо предложения"!.. "От людей"!.. Господи боже мой, "боевые действия", ересь какая... "Которые сначала лживо и коварно просили мира, а затем сами, без всякого повода, открыли боевые действия"!

Штейнгольц же решил игнорировать всех присутствующих, кроме Нарзоева, которого сразу охотно признал в сложившейся ситуации за старшего.

–  Да, атака была вполне осознанной, - сказал он.
– Но, возможно, это не война, а чья-то масштабная провокация? Скажем, инопланетяне захватили несколько наших флуггеров? Те же чоруги?

–  В чоругов я не верю, хоть убейте... Но коллективное помешательство нескольких пилотов могу допустить... Все-таки мы в глухом Внеземелье... Правда, как объяснить тогда потерю связи? Тоже помешательством? Чьим? Операторов? Многовато психов для одной захудалой колонии!

–  Не знаю. Давайте лучше поскорее отсюда выбираться.

–  А вот это лишнее. Думаю, самое правильное - не делать ничего. Вообще ничего. Подождем, пока ситуация не прояснится.

–  Да, но если мы будем сидеть сложа руки - "Блэк Вельвет" уйдет без нас!

–  А вы уверены, что он цел - ваш "Блэк Вельвет"?

–  Н-нет... Послушайте, а сколько отсюда до Пентамильи?

–  Где-то шесть триста.

–  Шесть тысяч триста километров?

–  Да.

–  Надо лететь туда, вот что. Для планетолета это не расстояние!

–  В космосе. Для длительных атмосферных перелетов "Счастливый" не предназначен. Придется совершить суборбитальный прыжок.