Без права на слабость
Шрифт:
Обругав себя, переключаю следующий трек и с удовлетворением мысленно подпеваю:
«Мы идеальная пара – я без эмоций, а ты без одежды…»
То, что надо. В зад эмоции.
Погнали.
– На выход, красавица, – заговариваю, открывая центральный замок.
Лера нащупывает дверную ручку. Дрожит, прячет глаза, вся открытая как на ладони – сбежать попытается.
Я только лыблюсь, качая головой – «Зря. Только не от меня…»
Соскучилась?
Впервые со
Я ведь день за днём проживала, боясь упустить хоть одно незначительное воспоминание. Оберегала от лап времени ласку каждой улыбки, глубокую нежность каждого взгляда, слушала на повторе его последнюю песню – надрывную до мурашек, словно пророчащую прощание – и до дрожи в пальцах боялась забыть, как сияло любимое лицо, когда он пел её для меня. Мой солнечный добрый Виктор никогда бы такое не сделал.
Стоит прикрыть глаза, и против воли представляю, как он смотрит: разочарованно, с осуждением за то, что разменяла наши высокие чувства, доверившись первому попавшемуся проходимцу. Извращенцу. Психопату!
Гул мчащейся навстречу Ауди отрезвляет, сменяя моральные терзания тянущими спазмами под ложечкой. Вокруг, как назло, ни кустика, чтоб затаиться, только двойная колея просёлочной дороги, озеро и грифельная вязь далёких крон на фоне темнеющего неба. Сердце бьётся бешено, наперегонки с мыслями, прикидывающими возможную цель его возвращения. Замешательство перерастает в панику, потому что ничего хорошего ждать не приходится.
– Летишь навстречу, мотылёк. Соскучилась? – высунув локоть в окно, Беда улыбается, криво и совсем не весело, а после морщится, будто следующие за этим слова жгут ему язык. – Тебя до города подбросить?
Предложил бы сразу – на тот свет.
– Спасибо, ты меня уже раз подбросил. Сама доберусь.
– Как хочешь. А вообще, тебе везёт, у меня сегодня отличное настроение. Пожалуй, даже слишком – так и тянет помогать убогим.
– Оно и видно – альтруизм прям распирает. Меня уже забрызгало от пяток до макушки.
Поджав губы, одёргиваю пониже приспущенную с плеч куртку и внутренне готовлюсь к очередному унижению. Вряд ли я способна выдержать ещё хоть одно испытание, просто стою в прострации сотрясаясь от холода и радуюсь, что обледеневшие ступни давно уже не чувствуют ни камешков, ни кочек – значит, дойду и босиком.
Не буду больше плясать под его дудку, не могу. У всего есть свой предел. Хватит!
– Лови, холера, – не дожидаясь ответной реакции, Беда выкидывает из окна охапку вещей, а следом и обувь.
Так просто?! В чём подвох?
Пока я в недоумении пытаюсь определить, не сбрызнута ли одежда бензином, решив, что задумка эффектно «зажечь» напоследок вполне
– Спасибо.
– Это всё?
Там ещё были деньги. Достаточно, чтобы добраться на такси, не рискуя, тормознув попутку, нарваться на ещё одного извращенца.
– Кошелёк…
Как же это унизительно, выпрашивать то, что изначально принадлежит тебе.
– Точно, ты же на что-то там собиралась выкупить свою честь. Даже интересно, во сколько ты себя оцениваешь, – нагло сунув нос в мой бумажник, он уничижительно вскидывает бровь. – Серьёзно? Три сотни?!
Ну а что? Вчера оплатила коммуналку, закупила продукты. Для нашего достатка папа мне ещё прилично выделил на карманные расходы.
Кошелёк летит к вещам, а я всё так же напряжённо стою на месте, по-прежнему ожидая подвоха.
– Удачи, дешёвка. Привет кучерявой родне!
Впрочем, эффектно уехать в закат ему не суждено. Ауди пару раз капризно глохнет, не иначе как из чувства женской солидарности. Предусмотрительно отпрянув, провожаю взглядом, наконец, рванувшую с места машину.
Дешёвка…
Легко выделываться, когда зад в папиной тачке. Можно подумать сам он без родительских подачек много стоит.
А я ведь предупреждал…
Расплатившись с таксистом, по старой привычке задираю голову кверху, чтобы проверить, горит ли свет в окнах пятого этажа, и облегчённо выдыхаю – темно. Это значит ни расспросов папы, ни подкатов Каурова можно не опасаться, да слёзы всё равно набегают, будто сами собой. Это был воистину кошмарный день.
В лифте сразу же встаю лицом к двери, намеренно отворачиваясь от большого зеркала. Не знаю, как буду смотреть в глаза отцу, если стыдно даже перед собственным отражением. Стоит зажмуриться и в ушах звенит издевательский смех, не только беспредельшика Беды, но и всех тех, кому он, без сомнения, покажет мои снимки. Лучший друг, соседи по общежитию, однокурсники – как далеко он зайдёт? Что если подонок выложит их в сеть? Кому будет хоть какое-то дело, добровольно я позировала или нет? Ещё вчера сама бы не думая кинула камень, а сегодня меня колотит током изнутри от одной мысли, как ненадёжна и двулична справедливость.
Нет, мне определённо не понять, где я так нагрешила, ибо у дверей квартиры меня ждёт очередной неприятный сюрприз.
– Нагулялась куколка?
Смерив Каурова унылым взглядом, демонстративно встряхиваю ключи.
– Ваша дверь всё ещё напротив.
– Ба, моя малышка не в духе, – с мнимым участием тянет сосед. Его глубоко посаженные поросячьи глаза сужаются в две ехидные щёлочки. – Что случилось, Лерочка? Неужели кто-то обидел? Ай-яй-яй, а я ведь предупреждал…
– Могли бы и не утруждаться, всё в порядке. Отойдите, наконец, с дороги, мне нужно домой.