Без права на смерть
Шрифт:
Охранитель мира поднялся с колен:
— Что ж… раз хотела умереть — пускай… — Шестнадцатый взял актрису на руки:
— Куда ее?
— В спальню.
Лоцман повел пилота к лестнице. Эстелла сама так решила. Это уже третья ее смерть: первый раз во время съемок, второй — от руки Лоцмана. Нам всем не впервой умирать. Эст, родная. Я заставлю Анну написать роман по-человечески, и ты будешь сама собой, и все будут нормальными людьми…
Анна пряталась. Вроде бы мелькнуло в окне ее испуганное лицо — однако Богиня не вышла, не поглядела
Лоцман с Шестнадцатым пообедали за роскошным столом, который Хозяйка несколько часов назад накрыла для охранителя мира. Еда казалась безвкусной, вина — кислыми.
«Хозяюшка, — позвал Лоцман, закончив есть, — спасибо тебе».
«Отвяжись», — отозвалась красавица.
«Извини, если что не так».
«Я убрала кирпичи, — неприветливо сообщила Хозяйка. — Можешь идти караулить».
Темный, древний на вид гобелен по-прежнему висел на месте двери. Лоцман поднял его и беспрепятственно проник в свою разгромленную комнату.
— Иди-ка ты передохни, — сказал он Шестнадцатому, который нырнул под гобелен следом. Лоцман прямо в ботинках завалился на постель. — Лично я уморился до предела. Комната справа свободна.
Летчик прошел к зеркалу, посмотрел в Аннин кабинет. Солнечный свет там как будто сгустился и приобрел вечерний красноватый оттенок. За окном поблескивало море — вспыхивали тонкие блики, точно показывали бока серебристые рыбки.
— Если не возражаешь, я бы остался здесь. Тебя не стесню. — Летчик всматривался в Зазеркалье. — У той Богини в окно виден сад, вроде как у нас в Кинолетном. А здесь море. Совсем не такое, как я видел в наших мирах.
Лоцман перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку:
— А я не хочу моря. Мне надо, чтобы актеры вернулись в Замок. Если кто появится — разбудишь.
Казалось, не прошло и минуты, как Шестнадцатый тронул его за плечо:
— Подъем.
Лоцман сел. Кругом было темно, на столе горела свеча. В Зазеркалье было черным-черно, лишь серело не задернутое шторой окно.
— Что такое?
— Итель с кем-то ругается, — объяснил летчик. — Похоже, твои пришли.
Лоцман прислушался. И впрямь доносится сварливый голос. Затем дверь в комнату распахнулась, хлынул поток света из гостиной и зажглась люстра в кабинете.
Полуодетый Итель ринулся к зеркалу со своей стороны и забарабанил кулаком по раме.
— Лоцман! Лоцман, черт вас дери!
— Я слушаю.
Зеркало у Ителя прояснилось, он разглядел вставшего с постели охранителя мира.
— Ваши мерзавцы опять тут! Сколько можно терпеть это нашествие? Уймите их, наконец. Теперь уже и среди ночи… — Он умолк — в дверях показался Ловец Таи.
В руке у Ловца был стилет. Таи был мрачен, под глазами — темные полукружья усталости. Он бросил взгляд в зеркало.
— А, Лоцман. Ждешь. — Он отступил обратно за дверь. Итель повернулся и глядел, вытянув шею. Лоцману не было видно, что делается в гостиной, однако по сердцу прошелся холодок недоброго предчувствия. Кто у них там? Ловец и Милтон втащили Ингмара. Они держали его за руки так, что тело северянина находилось в воздухе, а ноги волочились по полу; голова бессильно болталась. Мертв? Нет, живой. Глаза приоткрылись, тело напряглось, Ингмар рванулся. Таи всадил ему в грудь стилет. Выдернул. Северянин обмяк. Холодея всем телом, Лоцман разглядел несколько одинаковых дыр в его замшевой куртке — все напротив сердца. Одна, две, три, четыре… Да сколько же их?! Пять, шесть… Таи убивал его всю дорогу, пока волок сюда.
— Получай, — процедил Ловец.
Они с Милтоном сунули Ингмара в зеркало головой вперед. Охранитель мира подхватил северянина, втащил в комнату. Милтон снял очки, вытер рукавом лицо.
— Проще самому умереть, чем переловить этих, — вымолвил он, не глядя на Лоцмана.
Таи потрогал кончик клинка, нервно сжал рукоять. Казалось, у него рука чешется вонзить стилет во что-нибудь, он только не найдет во что. Итель попятился от актера.
— Лоцман, — Таи посмотрел в Зазеркалье, — я для тебя готов сделать что хочешь. Ловить, кого скажешь. Убить, кого надо. Но не заставляй меня вылавливать актеров.
— Осталось всего двое. Я бы не поручал тебе, если б мог управиться сам. Идите, ребята. Спасибо.
— Лоцман, доколе?! — взорвался Итель. Лицо коротышки пошло красными пятнами. — С какой стати я должен терпеть тут ваших душегубов?
Актеры повернулись к нему. Издатель замер с приоткрытым ртом.
— Лоцман, — с тоской проговорил Таи, — позволь, я его убью.
— Не позволю. Идите.
— Жаль, — вздохнул Ловец.
Ушли. Отдуваясь, Итель добрел до кресла и повалился в него.
— Лоцман, — заговорил он возмущенно, — это вмешательство в личную жизнь! Мы с Анной решили, что я пока живу у нее; у нас, можно сказать, медовый месяц…
Не дослушав, охранитель мира закрыл границу и нагнулся над Ингмаром. Северянин лежал на полу бездыханный.
— Актеры запросто оживают в Большом мире, — сказал Лоцман Шестнадцатому. — А здесь он сам не воскреснет. Надо оживлять.
Летчик взял со стола свечу, рассмотрел крупные, мужественные черты мертвого лица.
— Тебе мало одного самоубийства?
— Ингмар не Эстелла. Он выдержит.
— Зачем?
Лоцман провел рукой по влажным волосам северянина:
— Инг был мне другом. Я хочу, чтобы он всё помнил.
— Если ты со мной советуешься, я против.
— Я сделаю волшебный свет.
Охранитель мира сосредоточился. Кристалл, испускающий волшебный свет. Чудодейственный кристалл… Я хочу, чтобы Ингмар ожил. Мой друг должен жить! Ему необходим чудесный кристалл… Ну же, ну!
Получилось. Источавший синеватый свет камень обжег ладонь. От неожиданности Лоцман выронил его, снова подобрал. Удерживая кончиками пальцев, морщась от боли, провел кристаллом надо лбом северянина, над висками, возле шеи. Пятнышко света бежало по коже.