Без права на выбор
Шрифт:
— А ты где был в это время?! — громыхнул Чамберс. — Счастливчик, мать твою так!
— После ремонта я пересел в грузовик. Там ехал один парень, но его укачало и начало тошнить. Я уступил ему место в джипе.
— Кто еще ехал в обстрелянной машине?
— Водитель и два переселенца. Все погибли.
— Это единственные жертвы?
— Есть несколько легкораненых. При обстреле зацепили две соседних машины. После перестрелки мы поспешили оттуда убраться.
— Как пленных взяли?
— Не видел, — покачал головой Билл, — парни из новых переселенцев постарались.
— Так… —
— Хорошо.
Я прихватил Карима, который неподалеку успокаивал какую-то женщину, и отправился к блокпосту. Рядом с пулеметным гнездом, сделанным из мешков с песком, и патрульной машиной на земле лежали четыре человека со связанными за спиной руками. Один был уже мертв. Такого остекленевшего взгляда у живых не бывает. Несколько солдат (судя по всему, они в этом мире недавно) с интересом рассматривали пленных. Как диких зверьков. Один даже решил сфотографироваться рядом с трупом. Взял винтовку наперевес, и с мужественным видом присел рядом. Его напарник достал из рюкзака фотоаппарат.
— Не надо изгаляться над смертью, — наставительно заметил Карим и хлопнул солдата по затылку. Ладонью. Не больно, но обидно. Подтолкнул остолбеневшего фотографа в сторону и прошел дальше. Через несколько шагов он остановился и, обращаясь ко мне, продолжил: — Никогда не любил «охотников за трупами».
— Всех не перевоспитаешь. Всегда найдется два-три придурка, которые будут собирать веревки повешенных.
— Поль, знаешь, что самое паскудное?
— Относиться к смерти как к работе.
— И этот тоже готов. — Карим присел рядом и осмотрел одного из пленных. — Двое не дожили до разговора. Им повезло. Да и нам легче.
— Карим, бери одного и тяни ему яйца на уши, пока не расскажет что-нибудь путное.
— Зачем яйца? Есть более эффективные методы допроса, — хмыкнул Шайя и приготовился загибать пальцы, — например…
— Я в курсе. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Займись!
— Понял.
Прихватил другого и оттащил в сторону, в тень от грузовика. Общаться на солнцепеке не хотелось, а до вечера еще жить и жить. Пленный припадал на раненую ногу и пытался что-то сказать, но я не слушал. Дотащил за шиворот до машины, привалил к колесу и присел напротив. Будущий респондент оказался мужчиной средних лет. Вполне может быть моим ровесником. Если помыть, конечно. Одежда потрепанная, но крепкая. Ботинки хорошие. Оружия, сами понимаете, не было. Только на боку сиротливо болталась пустая кобура от «кольта».
— Слушай сюда, сынок. — Я посмотрел в глаза. — Ты, вообще, как: жить хочешь?
— Пошел ты. — Мужик презрительно шипит, будто уверен, что я и пальцем его не трону.
Зря он так думает. Право слово — зря. Чтобы меньше думал и быстрее соображал, врезал ему кулаком по ноге. Правильно, именно по ране. А куда же еще бить, как не по больному? От неожиданности он крикнул и наклонился вперед. И опять зря. Потому что получил удар в челюсть и откинулся назад, стукнувшись затылком в бампер грузовика.
— У меня два варианта развития нашего знакомства. Первый — ты быстро отвечаешь на мои вопросы и живешь дальше. Где и как — это на Базе решат. В лучшем случае будешь строить железную дорогу от Базы до Порто-Франко. Второй — молчишь и быстро умираешь.
— Поцелуй меня в задницу!
— Умереть, значит, не боишься?
— А кто тебе сказал, что я умру? — Он усмехнулся и облизал пересохшие губы. — Твое дело — доставить меня на Базу, а там посмотрим. Понял?! Так что не ищи неприятностей на свою французскую задницу, малыш.
Вот и поговорили… Сдается, что он больше ничего не скажет. Упертый малый.
— Поль, — окликнул меня Шайя и озадаченно почесал затылок, — подойди на минутку.
— Сейчас, — отмахнулся я и повернулся к пленному. — А ты посиди, подумай. Знаешь, как это бывает… Можешь и до Базы не доехать.
— Иди ты, — оскалился мужик и тягуче сплюнул, чуть не попав мне на ботинки, — «мясо»…
— Сержант, — я подозвал военного, стоящего неподалеку, — присмотри за этим придурком.
Не знаю, что Карим успел сделать до моего прихода, но его собеседник оказался более словоохотливым. Парень заливался, как валлийский соловей. Брызгал слюной и постоянно вертел головой, словно искал у нас подтверждения своим словам. Или защиты. Или еще чего-нибудь, что поможет сохранить жизнь.
Если связать в одно целое рассказ Билла Тернера и признания этого парня, то картина вполне понятна. Прибежали, обстреляли… только вот… дьявол… Я вспомнил нашу поездку в форт Линкольн и только зубами скрипнул… Ну погоди, мальчик Билли… Будет у меня к тебе серьезный разговор! И не дай бог, чтобы мои подозрения оказались только фантазией. Слишком уж неприглядная картина вырисовывается.
Черт побери! Это еще что такое?! Пока я общался с Каримом, к оставленному пленнику подошла какая-то светловолосая девушка. Она достала из сумки медицинский пакет и приготовилась перевязывать этого раненого. Это еще что за новости?! Патрульный, которого я оставил присматривать за порядком, стоял как столб и даже не трепыхнулся. Он что, черт побери, дар речи потерял?
— Мадемуазель, позвольте полюбопытствовать: что вы собираетесь делать? — Я подошел ближе.
— Оказать помощь раненому. — Она повернулась в мою сторону и прищурилась. — Вы что-то имеете против?
— Поверьте мне на слово: этому человеку помощь не нужна. — Я попытался взять женщину под руку, но вовремя опомнился — ладонь испачкана в крови.
— Во-первых, мадам, а не мадемуазель! Во-вторых, этот человек ранен. Вы не видите?
— Это обычный бандит. Скажите, вы прибыли с этим конвоем?
— Да, конечно. И что это меняет?
— Ничего. Просто это один из тех бандитов, которые обстреляли вашу колонну. Ему жить максимум до рассвета. Займитесь другими ранеными.
— Мне приходилось лечить и бандитов. Это не освобождает от обязанностей. А сколько ему жить, это не вам решать!
— Вы медик?
— Какой вы догадливый!
— Хорошо, я облегчу ваш нелегкий труд. — Мне надоела эта упрямая девчонка. Добрые дела — это хорошо, но если ты попала сюда, то с самаритянством надо завязывать. Осмотрелся и окликнул застывшего военного: — Сержант!