Без права на выбор
Шрифт:
— Смотрю «Белое солнце пустыни», — пояснил Шайя, — вчера вечером взял у Насти. У нее есть несколько кассет с русскими фильмами.
Да, конечно. Совсем забыл. Два дня назад мы притащили в вагончик телевизор и видеомагнитофон, обнаруженные в одном из ящиков. Была и видеокамера, но кого нам здесь снимать? Разве что Рино, и то с сюжетами будет сложновато. Или он что-нибудь грызет, или дрыхнет, раскинувшись на свободной койке. Вот и сейчас рысенок развалился на кровати Эндрю. Прикрыл глаза лапой и тихо сопит, уткнувшись носом
Все, поспать уже не получится. У Карима после последней контузии случались перебои со слухом, и звук телевизора он выкручивает на полную громкость. Пока я принимал душ, он приготовил кофе. Кофейный аромат несколько примирил с ранним подъемом. Выбиваю из пачки сигарету. Звонкий щелчок зажигалки…
За окном висели предрассветные сумерки. Все еще спят, и только в вагончике Чамберса окно светится привычным бордовым светом. У него что, приступ бессонницы? С другой стороны, нет худа без добра. Если не спит — значит, можно поговорить о делах. Оставив Карима досматривать фильм, я вышел на улицу и направился к Джеку.
— Ну что, голова не трещит после вечеринки? — спросил я, вваливаясь к шефу.
— Иди ты к черту, Нардин, — хмуро отозвался Чамберс.
— Еще бы: столько выпить! А мы тебя предупреждали? Предупреждали. Говорили, что незачем мешать вино, виски и пиво? Говорили. Пить надо что-то одно, и желательно русскую водку. Под правильную закуску, разумеется.
— Этот Рэндолл, мать его так, пьет как лошадь и не хмелеет. — Он тяжело вздохнул и приложил к голове холодную банку пива. — Профессионал…
— Тебя тоже дилетантом не назовешь, — успокоил я начальника и устроился на свободном стуле. Стул жалобно скрипнул, но выдержал. Хлипкая здесь мебель… На письменном столе царил беспорядок: лежали какие-то коробки, пачки бумаг и пустой рюкзак Тернера. — С какой радости вчера надрался?
— Не знаю. Накатило что-то…
— Опять воспоминания?
— Нет, — Чамберс лениво отмахнулся, — скорее — усталость. Мне иногда кажется, что я слишком долго живу. Как ни крути, но в жизни есть определенный рубеж, за которым все выглядит иначе. Иначе смотришь на окружающих, на мир и на воспоминания. Ты начинаешь ценить то, что было, и перестаешь жалеть о том, чего у тебя никогда не будет.
— Ясно, — отрезал я. — Устал, значит, от жизни, меланхолик ты наш новоземельный? Джек, по-хорошему тебя надо вздуть за такие мысли. Чтобы дурь выбить. И не надо дергать на меня бровями. Ты начальник или так, погулять вышел? Запомни: это не усталость, а неправильное восприятие мира! Уезжать пора. В дороге все дурные мысли выдует, и хандру как рукой снимет. Поверь, я знаю.
— Он мне еще будет рассказывать, как там бывает!
— Что поделать, — я развел руками, — если до самого не доходит, то надо объяснять.
— Шел бы ты, Поль… прямо, и никуда не сворачивая…
— А я и пришел. К тебе. О делах поговорить. Если точнее — о людях.
— О людях? — Чамберс обреченно вздохнул и поставил пивную банку на стол. Судя по переполненной пепельнице, он спал всего несколько часов. — Давай о людях, если больше поговорить не о чем. С кого начнем?
— С пьяницы Джека Чамберса, — ухмыльнулся я и разложил на столе бумаги. — Ладно, не кипятись! Тебе, как я погляжу, и так хреново.
— Сказал бы я…
— Учти, за язык тебя никто не тянул. Итак, мистер Чамберс, скажи мне вот что… — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, — Билл Тернер, Анастасия Федорова и веселая компания, в виде трех охранников-отморозков. С этими ребятами все ясно — они больные на всю голову, но тебе такие и нужны. Есть несколько вопросов о четырех оставшихся. Первый из них — Александр Козин.
— А что с ним не так? — удивленно дернул бровью Чамберс. — Прекрасные рекомендации. Хороший механик-водитель. Полярник. В Новый мир пришел два месяца назад.
— Все так, — кивнул я и бросил взгляд в личное дело. — Сорок два года, в хорошей физической форме. Рост — метр восемьдесят пять, вес — девяносто пять килограммов. Русые волосы, глаза темно-серые. На правой руке не хватает мизинца. Разведен, детей нет. Разбирается в радиоделе. В Старом свете работал в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте. Участвовал в пяти экспедициях в Арктике и трех — в Антарктиде.
— И чем он тебе не нравится?
— Мы не говорим о моих симпатиях, Джек! Если бы Козин отправился куда-нибудь на Север, то все понятно. Привычный для него климат, привычная работа. За каким дьяволом он пришел в Новый мир? Здесь лед можно увидеть только в холодильнике. Экзотики захотелось? Сомневаюсь. Он, судя по всему, видывал такие виды, что нам и не снились! Покоя? Откуда ему взяться здесь, этому покою…
— Хорошо, я подумаю над этим. Давай дальше.
— Андрей Никоненко.
— Стоп! — При этом имени Джек хлопнул ладонью по столу. — Да, он уже не молод. Ему почти шестьдесят лет, но…
— Пятьдесят девять, — уточнил я.
— Нам чертовски повезло, что мистер Андрей идет с нами. Это профессионал экстра-класса. Такого картографа, как он, в Новом мире больше не найдешь. Он большую часть своей жизни провел в различных экспедициях и силен, как медведь. Тут ты можешь быть спокоен. Это Человек с большой буквы.
— О'кей, — я поднял ладони, — значит, с ним заканчиваем. Идем дальше. Джерри Стаут. Тридцать четыре года. Рост — метр семьдесят, вес — восемьдесят два килограмма. Близорук. Коренной американец. Холост, детей нет. Работал на кафедре Йельского университета. Занимался биологией. Судя по его досье, подавал большие надежды. Холеный голубоглазый блондин с ямочками на щеках. И вдруг этот плейбой идет в поисковую партию? Да, здесь хорошо платят, но и риск немаленький. Тебе не кажется это странным?