Без пяти минут полдень
Шрифт:
О самом хозяине «Борца» толком никто ничего сказать не мог, даже те самые визитёры, кои удостаивались чести быть приглашёнными на ужин. Облик последнего из Олдричей не отличался примечательностью, и толком никто не знал, сколько барону лет – пятьдесят или шестьдесят, – а черты лица, мягкие и невнятные, сразу стирались из памяти, как только гость оказывался за порогом.
Но всё же Рингкемпфер хранил тайну, а Эрих фон Олдрич не торопился её оглашать, ведь суть секрета во тьме его хранящей.
В старом доме
Семнадцатилетняя Карлин, хорошенькая хрупкая блондинка, заведовала порядком в спальне хозяина и заодно поднимала настроение Эриху весёлым щебетом, когда того одолевали хмурые мысли.
На кухне господствовала крепко сбитая Вилда, шатенка с серыми прядками. Дожив до пятидесяти шести лет, фрау творила кулинарные чудеса, от которых Олдрич постепенно терял талию.
Ну а величавый Франц, неотразимый красавец брюнет с волнистыми волосами, в самой цветущей середине тридцатилетия, распоряжался всем прочим, до чего не касались женщины.
И проживали эти трое довольно долго под крышей Рингкемпфера, дольше самого барона и его предшественников. А всё потому, что давным-давно умерли.
Карлин навеки застыла в юном возрасте, подцепив заразный грипп и сгорев от лихорадки за одну ночь. Вилду настиг на кухне сердечный приступ во время приготовления шикарного обеда в честь именин былого владельца дома. А Франц сам оказался виновником своей безвременной кончины: имея послужной список из соблазнённых горничных и гувернанток, не стоило испытывать судьбу и «любезничать» с хозяйкой при живой и ревнивой супруге, – не испил бы вина с подлитым туда ядом.
Но странность выходила в том, что по какой-то неведомой причине прислуга принадлежала «Борцу» и уйти из него не могла. Эрих фон Олдрич долгое время ломал голову над этой неясностью. В конце концов, он пришёл к выводу, что смерть в стенах дома и связала несчастных, сделав их работу вечной. Барон и сам с недавних пор мечтал после смерти стать призраком-хозяином Рингкемпфера, чтобы тот никому больше не достался. А что? Слуги-призраки уже есть, – да какие! – не ровня безликим, немым и бесполезным духам, а вполне себе дееспособные, как при жизни (опять же, наверняка причина в доме). Вот и должен же быть над ними и господин им под стать!
Но вот незадача. По историческим документам выходила не самая радужная перспектива для ныне здравствовавшего владельца – сколько бы Олдричей не отходило на «тот» свет в самом доме, никто из них не оставался бестелесным духом-властителем. Вот и посвятил оставшиеся годы барон на поиски неких документов, в которых должна отыскаться подсказка на мучивший его вопрос: почему Олдричам нельзя остаться, а простолюдинам (не всем, правда) можно?
– В доме должен быть тайник, непременно! – вбил в свою упрямую голову почтенный господин. – И я его отыщу!
– Вам бы только по чердакам да по подвалам таскаться, господин барон. Не ровен час – на голову упадёт кусок штукатурки или ещё чего тяжелее, – упрекал ворчливый голос кухарки, когда Олдрич имел неосторожность озвучивать вслух насущное желание.
– Что опять стряслось, фрау Вилда? – терпеливо вздыхая, вопрошал владелец Рингкемпфера и закатывал глаза в ожидании свежей порции жалоб.
– А вот хотя бы Франц! – сетовал густой с хрипотцой голос кухарки, а голова в такт словам кивала.
– Что, снова? – вяло интересовался хозяин, надеясь на краткость ответа.
– Снова? Да он прохода не даёт нашей малютке! – взрывалась тут же, получавшая «зелёный» свет Вилда. – Девочке едва семнадцать лет минуло, а этот потасканный кот ей прохода не даёт. Приструните же его, в конце концов!
– Вилда, Вилда, – состроив кислую мину страдальца, парировал, как мог, Эрих фон Олдрич. – Ну какой в том смысл? Фройляйн Карлин давно не так юна, как выглядит: помнится, в том году ей исполнилось бы сто шестьдесят три, если бы она могла столько прожить. А Франц? Беднягу укокошила собственная жена! Вот это трагедия!
– Подумаешь! Заслужил кобелёк. Бедная его жёнушка, всё терпела, терпела.
– Фрау Вилда! – строго увещевал разошедшуюся прислугу хозяин, впрочем, добавляя примирительно. – Нет ничего страшного в том, что он флиртует с молодкой – всё равно напакостить он уже не может, потому что мёртв.
Как же трудно приструнить и призвать к порядку слуг, особенно, когда они призраки. А как ими управлять, будучи самому привидением? Вот ведь загвоздка!
– А вот моя проблема как раз не терпит отлагательств, – сетовал Эрих. – Я, как-никак, жив пока что.
– Вот именно: пока что, – холодно и осуждающе заканчивала диспут кухарка.
Происходили эти «милые» беседы, как правило, в обеденные часы, когда по заведённому обычаю жареная курица с тушёной капустой да печёной картошкой сменялись густейшим шоколадным пудингом, увенчанным сверху взбитыми сливками. Несмотря на недобрые намёки, Вилда и думать не думала каким-нибудь образом навредить хозяину дома или, не дай Бог, оставить того без обеда. Готовила эта почившая более семидесяти лет назад кухарка – что надо. Ну и как тут талии не пропасть?