Без семьи (др. перевод)
Шрифт:
Тут мы все заплакали.
– Вот что я придумал, – снова начал отец. – Реми напишет письмо моей сестре Катерине, объяснит ей все и попросит ее приехать. Катерина никогда не падает духом, и мы с ней что-нибудь придумаем.
Я с великим трудом написал письмо, и мы отправили его.
Но отца увели в тюрьму прежде, чем приехала Катерина. Мы остались одни и, грустные и растерянные, молча сидели в кухне.
Катерина появилась через час после того, как увели отца. Несколько лет тому назад она была кормилицей в доме одного из парижских нотариусов и прежде всего отправилась посоветоваться с ним. Потом она сходила
Я слушал все это и ждал, чтобы очередь дошла до меня. Но Катерина не упомянула обо мне.
– А я? – наконец подал я голос.
– Ты? Но ведь ты не принадлежишь к семье.
– Нет, нет, принадлежит! Он наш брат! – закричали дети, а Лиза обняла тетку.
– Если бы я могла, то взяла бы и его, – сказала Катерина, – но у меня большая семья, и муж не позволит мне этого. Свою родную племянницу я могу взять в дом, и он ничего не скажет, но держать чужого ребенка он не захочет.
Катерина, не любившая откладывать дела в долгий ящик, объявила, что и она сама, и все дети уедут завтра, и отослала нас спать.
Когда мы ушли к себе, все дети тотчас же окружили меня, а Лиза бросилась ко мне и заплакала. И я увидел, что, несмотря на горе от разлуки, которая предстояла им всем, они думают и обо мне, жалеют и меня. Я на самом деле был их братом!
Катерина заказала экипаж к восьми часам утра. Она хотела сначала взять всех детей в тюрьму, чтобы они могли проститься с отцом, а потом развезти их по разным вокзалам.
В семь часов утра Этьеннета увела меня в сад.
– Возьми от меня на память вот этот ящичек с иголками, нитками и ножницами, – сказала она. – Все это может понадобиться тебе в дороге. Ведь тогда некому будет пришить тебе пуговицу или починить что-нибудь.
Алекс был тоже в саду. Когда ушла Этьеннета, он подбежал ко мне.
– У меня есть две монеты по сто су, – сказал он. – Возьми одну из них, сделай это для меня.
Я хотел отказаться, но он продолжал упрашивать меня и всунул мне в ладонь блестящую монету.
Бенжамен и Лиза тоже сделали мне прощальные подарки. Бенжамен отдал мне свой нож, а Лиза – веточку с полураспустившимся бутоном с розового куста, росшего в нашем саду.
В это время приехал экипаж, и мы вышли из сада.
Я взял свою арфу и позвал Капи, который, увидев меня в моем прежнем костюме, понял, должно быть, что мы снова отправимся в путь, и весело залаял.
Наступила минута прощания. Тетка Катерина постаралась сократить его. Когда все дети уселись, она сказала, чтобы я подал ей Лизу, и велела извозчику ехать. И экипаж быстро покатил прочь.
– Поцелуйте от меня отца! – крикнул я. – Скажите ему…
Но я не мог договорить и зарыдал. Сквозь слезы я увидел Лизу. Она прижалась лицом к стеклу и посылала мне воздушные поцелуи. Потом экипаж завернул за угол и на том месте, где он был, осталось только облачко пыли.
Все было кончено. Я некоторое время стоял, не трогаясь с места, потом взглянул на дом, в котором так счастливо прожил два года.
Эти два года оказались только отсрочкой, и мне снова приходилось начинать мою прежнюю жизнь.
– Вперед! – сказал я, вспомнив любимое слово Витали, и мы тронулись в путь.
Часть
Глава I
Вперед!
Вперед! Весь мир был передо мной, и я мог идти, куда угодно: на север, юг, восток или запад, мог делать все, что хочу. Но я был благоразумен не по летам. За недолгую жизнь мне пришлось вынести много горя, и это сделало меня предусмотрительным и осторожным.
Прежде чем пуститься в дорогу, я хотел повидаться с Акеном, который в течение двух лет заменял мне отца.
Так как я ужасно боялся полицейских, то, входя в Париж, повел Капи на веревке, что, по-видимому, жестоко оскорбило его самолюбие. Расспрашивая у прохожих дорогу к долговой тюрьме, я наконец добрался до нее.
Меня провели в комнату, самую обыкновенную комнату, без решеток в окнах, совсем не такую, как я воображал. А через несколько минут ко мне пришел отец – без кандалов.
– Я ждал тебя, мой маленький Реми, – сказал он, поцеловав меня. – Дети говорят, что ты снова хочешь ходить по улицам и играть на арфе. Разве ты забыл, что чуть не умер от холода и голода около наших ворот?
– Конечно, не забыл.
– А тогда у тебя был хозяин, теперь же ты совсем один.
– У меня есть Капи.
– Капи, конечно, славная собака, но ведь это все-таки только собака, а не человек. Тяжело в твои годы вести такую жизнь.
– Да, конечно, это правда…
Еще бы мне не знать этого после всего, что мне пришлось вынести в ту ночь, когда волки зарезали собак, или в ту, когда мы искали каменоломню! Я знал, как мучительно страдать от голода и утомления, как тяжело, когда выгоняют из деревень, не позволяя заработать ни одного су, – так было со мной, пока Витали сидел в тюрьме. Но выбора у меня не оставалось, и я должен был вернуться к моей прежней жизни.
– Ну, да хранит тебя Господь! – сказал отец, видя, что я не отступаюсь от своего намерения.
Когда я собирался уходить, он протянул мне большие серебряные часы:
– Возьми их, это мой прощальный подарок. Часы эти стоят недорого. Будь они ценными, я продал бы их в уплату долга. Они идут не совсем верно, а иногда останавливаются, и тогда их нужно немного потрясти, чтобы они пошли. Но тебе они все-таки пригодятся в дороге.
На этом мы простились, и я ушел.
Через некоторое время я вынул часы. Был полдень. Когда я спрятал их, Капи встал на задние лапы и похлопал меня по карману, в котором они лежали. Я понял, что ему хочется сказать «почтенной публике» который теперь час.
Сначала Капи немного затруднялся, когда я показал ему их, но потом вспомнил и, замахав хвостом, тявкнул двенадцать раз.
Для путешествия мне была необходима карта Франции, и я решил купить ее. Мне долго пришлось разыскивать необходимое – я хотел, чтобы она была наклеена на холст, могла свертываться и стоила недорого. Наконец в одной лавочке мне удалось найти уже пожелтевшую от времени карту, которую мне уступили за двадцать су.
Теперь нужно было побыстрее уходить из Парижа, и я прибавил шагу. Проходя мимо церкви, недалеко от улицы Лурсин, я увидел мальчика, прижавшегося к стене. Мне показалось, что это Маттиа, – у мальчика была такая же большая голова и худенькое тело. Но если это Маттиа, то он совсем не вырос в эти два года.