Без семьи (др. перевод)
Шрифт:
В доме ветеринара тоже открылось окно. Он выглянул оттуда и, должно быть, узнав нас, сделал нам знак прекратить музыку.
– Я сейчас отворю вам калитку в сад, – сказал он. – Поиграйте там.
Через несколько минут калитка отворилась.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказал ветеринар, пожимая нам руки, – но вы поступили неблагоразумно. Полицейский мог арестовать вас за нарушение тишины.
Мы начали наш концерт в саду. Так как ветеринар был женат и у него была большая семья, то скоро нас окружила публика. В беседке зажгли
Нам много аплодировали и, если бы не вмешался ветеринар, нам пришлось бы играть чуть не всю ночь, так как детям очень понравилась наша музыка.
– Довольно, дети! – сказал ветеринар. – Им нужно завтра рано вставать, мальчики должны быть готовы к семи часам утра.
Но перед уходом нас угостили ужином. А потом Капи проделал несколько забавных штук, которые привели в восторг детей. Было уж около полуночи, когда мы ушли от ветеринара.
Тихий и спокойный городок Уссель был на другой день полон шума и движения. Еще задолго до рассвета мы слышали стук колес, ржание лошадей, мычание коров и крики крестьян, съезжавшихся на ярмарку.
Когда мы вышли на двор, там стояло множество телег, а около них теснились разряженные крестьяне с женами.
Улицы были запружены народом, спешившим на ярмарочную площадь. Идти к ветеринару было еще рано – только что пробило шесть часов, – и мы решили отправиться на площадь, осмотреть коров и заранее выбрать тех, которые нам больше понравятся.
Ах, как много тут было коров, больших и маленьких, толстых и худых и всевозможных цветов! Иные были с телятами, у других вымя, полное молока, опускалось чуть не до земли.
На ярмарке продавались также лошади, жеребята, овцы, свиньи с поросятами, куры и гуси. Но мы не обращали на них никакого внимания и смотрели только на коров.
Мы выбрали из них семнадцать, вполне подходящих для нас; некоторые были рыжие, и они особенно нравились мне, Маттиа же больше хотел купить белую.
В семь часов мы вошли к ветеринару. Он уже ждал нас, и мы тотчас же отправились на ярмарку. Мы опять повторили ему, какую корову нам хотелось бы иметь. Главное, чтобы она ела мало и давала много молока.
– По-моему, вот эта очень хороша, – сказал Маттиа, показывая на белую корову.
– А вот эта еще лучше, – возразил я, показав на рыжую.
Однако ни та, ни другая, должно быть, не понравились ветеринару, потому что он подошел к третьей. Это была небольшая корова, цветом потемнее нашей Рыжки, с тонкими ногами, темными ушами, черным ободком вокруг глаз и белым пятнышком на конце морды.
– Вот эта как раз подходит вам, – сказал ветеринар.
Крестьянин, державший ее за веревку, запросил с нас триста франков. Мы с отчаянием переглянулись, так как уже успели полюбить эту хорошенькую корову.
Триста франков! Я сделал ветеринару знак, что нужно идти дальше, но он не пошел и начал торговаться.
Долго продолжался этот торг. Крестьянин опускал цену понемногу, ветеринар понемногу прибавлял. Наконец они
В это время Маттиа подошел к корове сзади и вырвал у нее из хвоста длинный волос, а она за это лягнула его. Значит, хвост у нее настоящий! Это решило дело.
– Хорошо, мы согласны, – сказал я и, заплатив деньги, протянул руку, чтобы взять корову за веревку.
– А на булавки хозяйке? – сказал крестьянин.
Снова начался торг. Наконец порешили дать на булавки сорок су.
Я снова протянул руку, но крестьянин опять удержал меня.
– А дочке? Неужели я обижу ее?
Пришлось заплатить еще двадцать су.
В третий раз протянул я руку к корове.
– А вы принесли веревку? – спросил крестьянин. – Я продал вам корову, но не продавал веревки.
За веревку мы заплатили все оставшиеся у нас деньги. Теперь у нас не было ни одного су. Но зато корова стала наконец нашей собственностью.
Да, она наша, но на что же мы будем кормить ее, на что будем покупать еду для себя?
– Ничего, заработаем! – махнул рукой Маттиа. – Сегодня в городе много народу. Обойдем все трактиры, но не вместе, а порознь.
Мы отвели нашу корову в конюшню и, привязав ее множеством узлов, разошлись в разные стороны. А вечером оказалось, что Маттиа набрал четыре франка с лишком, а я три. Мы снова были богаты.
Дочь хозяйки постоялого двора подоила нашу корову, и мы поужинали хлебом с молоком. Никогда, кажется, не пили мы такого вкусного молока! Маттиа уверял, что оно сладкое и пахнет апельсинами. Уж на что в больнице было великолепное молоко, а это еще лучше!
И мы пришли в такой восторг, что отправились к нашей корове и начали целовать ее. Это, по-видимому, доставило ей удовольствие, потому что она лизнула нас своим жестким языком.
– Каково? Она тоже целуется! – в восторге воскликнул Маттиа.
На другой день мы пошли в Шаванон. Так как только благодаря Маттиа нам удалось собрать двести тринадцать франков, то я предложил ему вести корову, чем он был очень доволен.
Теперь мне не нужно было сверяться с картой. Несмотря на то, что прошло уже много лет с тех пор, как я ушел с Витали я хорошо помнил дорогу.
Нам не хотелось утомлять нашу корову, и потому мы решили переночевать в той же деревне, где я ночевал первую ночь с Витали и где Капи, видя мое горе, лег около меня и вложил мне в руку свою лапу. А на другой день мы пойдем к матушке Барберен.
До деревни было недалеко, однако, не доходя до нее, мы все-таки сделали небольшой привал, чтобы позавтракать и, главное, попасти нашу корову.
Сначала я держал ее за веревку, но она была так спокойна и так усердно щипала траву, что я закинул веревку ей на рога и принялся за хлеб.