Без тебя никак
Шрифт:
Появился бы человек, который дал бы отпор моему отцу генералу, черт, я бы, наверное, сразу ему отдалась.
И почему я подумала, что «Кхал» на это способен, потому что он первый из всех комаров, которого я пустила к своей коже добровольно?
Я раньше верила, что Камиль может стать тем самым. Но у него терки со своим предком и ему порой просто не до меня. Он вечно повторяет одну и ту же фразу, дурацкую до тошноты: «А чем ты недовольна. Где бы ты не училась, учиться не будешь, а просто
Никто почему-то не задумывается, что я не хочу тусить. Я хочу быть не дочкой генерала Даниленко, а просто Викой Даниленко.
Правда, чем именно заниматься хочу, тоже не знаю.
Как же это все сложно.
Отпускаю футболку, опуская пальцы на обнаженные бедра, и замечаю тень. Дверь машины открывается. На переднее сидение садится бугай, отчего машина чуть просаживается.
Сколько же он весит?
Ко мне летит мой рюкзак, и я удивленно вскидываю брови.
Сходил же, не поленился.
Я невольно смотрю на дом, где веселье в самом разгаре, где никого особо не волнует, что меня могут похитить или убить. А нет, Никитос звонит.
Неужели у меня есть один настоящий друг. Отвечаю, пока мой персональный провожатый закуривает и трогается с места.
– Да, Ник?
– Вика! – орет он в трубку. Вроде же пьяный был, а голос-то трезвый. – Ты где? Я тебя ищу везде!
– Да ладно, – бросаю взгляд в зеркало заднего вида, а бугай скорость набирает. – А что такое?
– Да, блять! Быстро к бассейну, тут парню плохо!
– А я тут при чем!
– А у нас только ты проходила курсы эти, как его…
– Медицинской подготовки, – отец заставил. До сих пор тошно от всех этих подробностей.
– Вика, не тупи! Он умирает! Нам потом отцы головы открутят!
– Ой не лечи мне, ты просто за свою карьеру волнуешься. Ладно, не гундось, сейчас приеду, – и уже в сторону своего вынужденного попутчика. – Разворачивайся.
– Нет.
Что? Что?
Я даже задохнулась от возмущения. В смысле!
– Ты не слышал, там плохо кому-то!
– Заводишь в друзьях золотых ублюдков – готовься к последствиям.
Серьезно?! Последствия!?
– Останови машину, гандон! – визжу я, ему хоть бы что. Ну ладно. Я просто врезаюсь ногтями ему в обнаженные тугие плечи и кусаю за ухо.
– Отпусти, ебанутая! Разобьемся же!
– Разверни машину! Иначе я тебе яйца отгрызу, или ты забыл, кто мой отец?! Разворачивайся! – не знаю, просто спасти я хочу того парня, или просто дело принципа – мужика этого каменного одолеть.
Он орет матом, пока я обещаю все кары небесные, включая оторвать его Фаберже.
Но разворачивается так резко, что машину кренит в сторону, а я наконец отпускаю его, довольная как никогда.
Один-один, солдат.
Мы прилетаем до
– Вика! – даже глазами не ищу Никиту, на голос бегу.
Толкаю пьяные тела, которые даже не поняли, что произошло. Парень лежал без движения. Синюшный, а Камиль зачем-то долбил по его груди. А его подружка зачем-то нос ему затыкает. Ну что за дебилы.
– Отойди! – толкаю я уже бывшего и вижу мокрые волосы. Утопленник? Тогда почему зеленый весь? Ну ладно. Думать потом буду. Пытаюсь его перевернуть, но не выходит.
– Да помогите кто-нибудь!
– А что делать-то?
Да боже!
Тут мне становится почти не тяжело, чужак сам поднимает утопленника, перебрасывает животом через свое колени, а я надавливаю на язык, вызывая рвотный рефлекс. Парня тут же обильно рвет водой, он закашливается, но уже встает на четвереньки. А потом вдруг ржать начинает.
– Забористая хрень, Никитос, можно еще?
Я поднимаю взгляд на Самсонова, а он взгляд отводит. Ну понятно, чего он так переживал. Надеюсь, этому мальчику есть хоть восемнадцать.
– Ну че ты встал! Скорую быстрее, – господи, какой голос, спокойный, жесткий как натянутая струна. Он вибрацией пронизывает все нервы тела, до самых кончиков пальцев. Я часто моргаю, чтобы сбить дурацкое желание коснуться его твердой кожи именно сейчас. А как он действовал. Только не понятно, почему не хотел ехать со мной сразу. На лице до сих пор следы нашей борьбы.
– Если ты закончила играть в медсестру, может быть, поедем?
И тут опомнилась Надя. Подошел Камиль.
– Вик, ты куда?
– Что за монстр и что за футболка?
Черт, мой монстр все ещё полуобнажен, и уже пара девиц вовсю на него пялятся, да даже Надя хмуро на него поглядывает. Всегда так делает, когда заинтересована чем-то запретным. Никита возвращается.
– Скорую вызвал, будут.
Кхал подходит ко мне до неприличия близко, и я понимаю, что ещё раз позориться не хочу.
– Это подчиненный моего отца, он как обычно не может без меня и дня. Так что дальше сами развлекайтесь, – смотрю на Никиту. – Только не убейте никого больше.
Я лицемерка, конечно. Я и сама пробовала. Но делала это одна и дома, чтобы точно никуда не влипнуть и не под кого случайно не лечь. Отец заставил вызубрить все последствия употребления запрещённых веществ. Но помогло то, как я билась в истерике и звала отца. Словно он единственный, кто любит меня, словно самый дорогой человек, и в кумаре он обнимал меня. Только вот очнулась я тогда на больничной койке и поняла, что никакой ласки не было. Отец просто сбагрил меня с глаз долой, чтобы не избить в раздражении.