Без тебя никак
Шрифт:
– Унижаешь ты себя сама.
Да что ты? Какие мы правильные. Уверена, что уже вечером он будет унижать себя мыслями обо мне и моем белье.
– Много ты знаешь, – хмыкаю и руки на груди складываю.
– Достаточно для того, чтобы избавиться от тебя как можно скорее.
Ох, какие мы нежные. А может это бравада, потому что он еле себя сдерживает?
– А что, – поворачиваю лицо и смотрю на жёсткие линии его лица, как из бумаги вырезанные, особенно в закатном солнце, – боишься, что нарушишь запрет отца и влюбишься в меня?
– Не боюсь, – он даже не реагирует, а через паузу говорит
Меня как на кочке подкинуло. Что ты сказал?!
Ненависть и злость взметнулись вихрем в груди. Отношение того, кто, как минимум ниже меня по социальному статусу, просто выбесило. И я с ревом нацелилась вцепиться в его рожу.
Но он словно знал о том, что я собираюсь сделать. Остановил мой резкий выпад рукой, сжав до боли горло. Да так, что дышать стало нечем. Адреналин захлестнул с головой. Ехать на скорости сто сорок и смотреть в его глаза оказалось похлеще любого алкоголя. Еще немного и я готова его поцеловать. Его губы так близко, что у меня собственные от желания горят. Ну давай же. Прямо сейчас. Но он все портит.
– Никогда не нападай, если не готова к драке.
– Да пошёл ты, – царапаю его руку, оставляя там кровавые борозды от крови.
Он отпускает меня, почти вбивая в дверцу машины. Больно, но комок в горле больнее.
Я тут же гордо лезу на заднее сидение, сворачиваюсь клубочком и утыкаюсь носом в спинку.
Объедки.
А если бы он знал, что у меня никого не было, как бы отреагировал?
Начал бы относиться по-другому? Но я ему такого подарка не дам. Или нет… Лучше подарю, чем сделаю еще хуже. Он не просто влюбится в меня. Он полюбит меня так, что сдохнуть захочет. А когда влюбится, когда придет забрать меня у отца, я его просто выкину как шавку, которой он и является.
План мне нравится.
Давно у меня не было цели. Теперь и дышать как-то легче. Я утираю слезы. Снова сажусь рядом с ним, не забыв в очередной раз задеть задницей колючее лицо. Затем включаю обратно диск Арбениной и уже подпеваю песню.
Кошка хочет курить,у кошки намокли уши,кошка хочет скулить,ей как и собаке хоть кто-то да нужен.над кошкой плывут облака московские,звезды щекочут лапы,хотя бы немного молока и можно быть сильной,но нужно быть слабой. [3]3
Песня группы «Ночные снайперы» Кошка.
– Про супермаркет не забудь… Пожалуйста.
Он хмурится, но кивает. И действительно, через пол часа моего ора под Арбенину, который он, кстати, даже не остановил, тормозит возле крупного областного гипера. Я уже собираюсь выходить, как вдруг чувствую захват. Чужак дергает меня к себе, почти нос к носу.
– Если мне придётся за тобой бегать или искать, то домой полетишь не на самолёте, а поедешь в багажнике. Все две тысячи километров. Поняла меня, кошка?
– Доходчиво, – усмехаюсь, пытаясь ощутить боль от того, как он сжал мне руку, но чувствую только приятные мурашки от того, что он ко мне прикоснулся. – К тому же, я не собиралась убегать от того, кто станет первым мужчиной в моей жизни.
Улыбаюсь я и поднимаю свободную руку, чтобы коснуться его лица. Интересно, какой он там за этой густой щетиной?
Он дергается назад и сильно хмурится, но вопросов не задаёт.
А я ослепительно улыбаюсь и выхожу из машины.
Два-два, солдат.
Мы заходим в магазин, и я сразу иду штурмовать отдел одежды. Ну тут, конечно, полный треш. Нет ничего достойного моей красивой задницы, и такого, чтобы этот бесчувственный пал жертвой моих чар.
– Долго еще? – слышится за спиной, и я вздрагиваю. Черт, какой у него все-таки голос, просто атас. Поворачиваюсь с улыбкой и пихаю ему свой рюкзак.
– Столько, сколько нужно.
Начинаю набирать одежду в руки. Шорты, бриджи, футболки, маечки, шлепанцы. Я ведь до сих пор босиком. Иду в примерочную и смотрю на своего провожатого через спину. Он как обычно не проницаем. Но, что интересно, почти на меня не смотрит.
Закрываюсь в примерочной и кидаю его футболку через верх. Прекрасно знаю, что словит. По нему видно, что с реакцией все нормально. Затем начинаю мерить одежду, ткань которой меня очень не устраивает. Но этот придурок прав, в бутик он меня не повезет.
– Ты хоть бы имя свое сказал, а то я уже устала в своей голове тебе эпитеты придумывать.
– Мне тебе посочувствовать? – отвечает он вопросом, что дико злит, но я все равно улыбаюсь, когда отодвигаю шторку и предстаю перед ним в кроваво-красном топике и таких же шортах в облипку.
– Нет, конечно. Что скажешь?
– Скажу, что кто-то не посмотрел размер.
– А, по-моему, сидит идеально.
Он подходит вплотную и берет бирку, на которой указан подростковый размер.
– Ну и что. Я почти подросток. Вообще-то только школу закончила.
– А ведешь себя, как прожженная сука. Но кто я такой, чтобы судить тебя, верно?
Мне нужно быть милой, милой и доброй. Но не получается. Я просто снимаю с себя все это и кидаю ему в лицо.
– Повесь на место, раз такой правильный.
Вижу, что рядом рот открывает мужичок, но его тут же уводит возмущенная жена с выводком. И почему у них вечно такой вид, словно дети – единственное в жизни счастье. Хотя, судя по мешкам под глазами…
Закрываю штору и надеваю свободные шорты цвета хаки, шлепанцы и свободную футболку. Но тут через верх мне летит комплект нижнего белья.
– Белье надень.
– Волнуешься за мою честь или ревнуешь, – выглядываю, снова стягивая с себя футболку.
– Чтобы ревновать человека, меня должна заботить хоть сколько-то его судьба. А твоя волнует меня ровно настолько, чтобы вернуть тебя отцу живой.
– И девственной?
– Сомневаюсь, что это про тебя.
– А проверить не хочешь?
– Нет желания. Если мне будет нужен секс, я найду его без помощи охеревшей малолетки.
– Малолетки. А самому-то тебе сколько лет?