Без ума от тебя
Шрифт:
Подумать только — когда-то эта женщина была тихой заводью в его жизни.
— Ладно, — бросил Ник. — Я отправляюсь за грузовиком, а ты отойди от забора.
— Я же сказала, что не оставлю Кэти.
— Я тоже, но, чтобы вытащить ее оттуда, мне придется подогнать к ограде машину.
Куинн замерла на месте от удивления.
— Ты собираешься достать ее оттуда?
— Либо спасти ее, либо мерзнуть тут вместе с тобой. Ты мне нравишься, но есть предел тем жертвам, которые я готов принести, лишь бы быть с тобой.
«Да есть
Куинн медленно поднялась на ноги.
— Ты самый прекрасный мужчина во всей вселенной! — Она посмотрела ему в глаза с таким обожанием, что даже на морозе Ника обдало жаром. — Отныне я никогда и ни в чем тебя не упрекну. Клянусь!
— Очень хорошо. Ради одного этого стоит сесть в тюрьму. А теперь отодвинься, а я схожу за машиной.
Подогнав грузовик кузовом к забору, преодолеть это препятствие было совсем нетрудно. Куда сложнее оказалось подманить Кэти. Она забилась в дальний угол клетки, как только Ник спрыгнул на бетонный пол. Куинн звала собаку и уговаривала ее, пока та не вернулась к решетке, робкая, нерешительная, настороженная. Как только Ник взял собаку на руки, она облила его струйкой мочи.
— Мне очень жаль, что так получилось, — извинилась Куинн, стоявшая в кузове грузовика. Ник протянул ей собаку, она взяла ее и сказала: — Ох, Кэти… — и прижала к себе. Ник с горечью подумал, что, пока он стоит за забором, дрожа в обмоченной куртке, собаку целуют и ласкают.
— Ты заплатишь мне за это, — заявил он и взялся за край ограды, собираясь перебраться на другую сторону.
— Я сделаю все, что хочешь, — отозвалась Куинн, и в голове Ника закопошились тысячи мыслей.
Он едва успел спрыгнуть в кузов, когда из-за угла здания показалась патрульная полицейская машина.
Дарла оскорбленно взирала на зеркало в ванной. Забудем о том, что тряпка, которую она нацепила, называлась «веселая вдова» — не самое лучшее предзнаменование в сложившихся обстоятельствах. Забудем о том, что тряпка из черного шелка царапалась, облегая груди так плотно, что те оттопырились кверху, будто подпертые палкой. Забудем о том, что прилагавшиеся к ней трусики оказались так узки, что их почти не было видно.
Подумаем лучше о том, что в этой штуке она выглядит кровожадной, стервозной садисткой.
Дарла подбоченилась — что не принесло ей ни малейшего облегчения, — бросая мысленный вызов своему отражению. «Удачное слово», — подумала она. Вызывающая, скандальная, властная стерва.
Если Макс не проявит склонности к подчинению, ей конец.
А может, нет.
Дарла опустила руки и попыталась принять более миролюбивый вид, решив, что все дело в злости. Она злится, поскольку ей приходится прилагать невероятные усилия, чтобы соблазнить собственного мужа. Злится из-за того, что вынуждена надеть эту кошмарную тряпку, которая, как заверила ее Куинн, смотрится очень сексуально. «С Максом случится сердечный припадок, — сказала Куинн. — Если не возражаешь, я позаимствую эту штуку, если сумею прибрать Ника к рукам». Еще Дарлу злило то, что она должна приноравливаться к давним привычкам Макса, вспоминать, как он соблазнял ее в прежние времена.
Макс был парень не промах. «Не вздумай лапать меня ниже пояса, — предупреждала его Дарла, твердо намеренная в этот раз быть пай-девочкой и не давать матери повода заподозрить ее в том, что она очутилась в неприятном положении. — Я серьезно, Макс». И Макс отвечал: «Ага». Он целовал ее, и прикосновения его рук были такими жаркими, что Дарла обмякала всем телом, и уже минуту спустя они целовались взасос, их руки бродили где вздумается, Макс приговаривал: «Тебе понравится», — и Дарла соглашалась на все…
— Макс! — Дарла открыла дверь ванной, собираясь выйти в спальню. — Подойди сюда на минутку.
Итак, все пошло не по плану. Дарла тщетно пыталась припомнить, в чем этот план состоял, но на самом деле хотела вспоминать лишь одно — какие ощущения доставляли ей прикосновения его рук…
— Что? — спросил Макс.
Он появился в дверях спальни, держа в руке иллюстрированный спортивный журнал. Мгновение спустя легкое неудовольствие на его лице сменилось ужасом.
— Святой Иисусе! — пробормотал он.
— Христос здесь ни при чем, — заметила Дарла. — Это языческий наряд. Мы отправляемся в преисподнюю. Попробуем выжать из этого путешествия все, что возможно.
Она подошла к мужу, и тот, выронив журнал, машинально положил ладони ей на талию. Пояс Дарла затянула туже обычного, талия стала тоньше, отчего прикосновения его рук казались на редкость чувственными, и она поцеловала Макса, прижимаясь к нему бедрами.
Он тут же поцеловал жену в ответ, пылко, с нетерпением прильнув к ее губам, как в старые времена, и в Дарле вспыхнуло желание…
Потом Макс оторвался от ее губ и спросил:
— Что это такое?
Дарла застыла. Холодность Макса превратила ее в ледышку.
— Это из-за Барбары? — Макс снял ладони с талии жены. — Мы женаты сто лет, но ты ни разу не надевала таких вещей.
Дыхание Дарлы участилось, но вовсе не от вожделения.
— Не верю своим ушам, — сказала она.
— Я же говорил: тебе незачем беспокоиться из-за Барбары. — В голосе Макса прозвучали натянутость и раздражение. — Я говорил, но ты не поверила. У нас идеальный брак.
— Черта с два! — отрезала Дарла и, выйдя в ванную, захлопнула и заперла дверь. Сорвав с себя «веселую вдову», она швырнула ее на пол и облачилась в длинную ночную фланелевую рубашку. Видимо, матушка знает ее лучше, чем она сама. «Ты ни разу не надевала таких вещей», — сказал Макс. Итак, Дарла напрочь лишена женской привлекательности. Не может соблазнить даже собственного мужа.
— Дарла! — послышался из-за двери голос Макса.
— Иди к черту! — Она опустилась на пол и заплакала от гнева и ярости.