Без ума от виконта

Маккензи Салли

— Насколько я, э-э, понимаю, вы остановились в доме Уидморов, мисс Паркер-Рот?

— Ой! — Джейн вздрогнула и почувствовала на обнаженном плече прикосновение острого кончика пальмового листа. Она забыла, что мистер Маусингли — или Маус, то есть «мышонок», как его называли светские остряки, — стоит под пальмами рядом с ней. То был легко забываемый джентльмен — малорослый и худой, заметно сутулый, с большими ушами и рыжеватыми волосами, которые он зачесывал на затылок. — Вы меня испугали.

Маус сдвинул брови.

— Не понимаю,

как я мог вас испугать. Я стоял здесь десять минут. Даже пятнадцать. Да, полагаю, что не меньше пятнадцати минут. Но я очень сожалею, если напугал вас. И помыслить об этом не мог. Я ни за что не стал бы пугать женщину. Я не стал бы пугать и мужчину, во всяком случае, намеренно.

— Да-да, я уверена, что вы и блоху не напугали бы, мистер Маусингли, вы и меня не испугали бы, если бы я немного не размечталась.

— Э-э, размечтались? Ах, в таком случае я весьма сожалею, что помешал вам! Можно, я просто молча постою здесь, пока вы не кончите мечтать? Или вас и это может напугать?

Джейн хотелось прикрикнуть на него, однако это несомненно привлечет нежелательное внимание общества в зале. Боже упаси, ведь люди могут подумать, будто Маус каким-то своим поступком довел ее до того, что она закричала. Какой абсурд! Она не удержалась от смеха.

Маус снова сдвинул брови.

— Я сказал что-то очень смешное, мисс Паркер-Рот?

— О нет, мне просто пришла в голову совершенно случайная мысль. Не принимайте это во внимание.

— Очень хорошо.

Маус кивнул и продолжил глазеть на Джейн, словно надеялся получить от нее кусочек сыра.

Что нужно этому человеку? Начиная этот дурацкий разговор, он произнес какую-то фразу… А, верно. Он спросил, где она сейчас живет. Странный вопрос. Чего ради ему понадобилось это знать?

— Вы, кажется, спрашивали, не остановились ли мы в Уидмор-Хаусе?

Маус с весьма заинтересованным видом кивнул.

— Это так. Мисс Уидмор, теперь она баронесса Трент, уехала, у нее медовый месяц, а бедный мистер Уидмор…

Маус испустил шумный вздох, насыщенный запахом чеснока. Джейн отступила на шаг-другой.

— Да, бедный Кларенс! Он воспарил на небеса. Такая трагедия. — Маус откашлялся. — Он был художником, как вы знаете.

— Да. Скульптором.

Маус кивнул и добавил:

— Да, но он еще и рисовал. Разные картинки. Вы об этом знали?

Его маленькие глазки-бусинки сверкнули. Их выражение было кротким и почтительным, как и подобает мышонку, однако Джейн готова была поклясться, что увидела в его взгляде и нечто совсем другое.

Боже милостивый! Мог ли Маус что-то знать о рисунке? Изображен ли на нем и он сам?

Мысль об участии мистера Маусингли в оргии была одновременно и смехотворной, и устрашающей.

— Я уверена, что скульпторы первым долгом изображают свой объект на рисунке, а потом уже воплощают его в объеме, — сказала она.

Маус покачал головой и возразил:

— Но Кларенс рисовал и картинки

как таковые. Сценки. Э-э, подробные.

Джейн отступила еще на шаг назад.

— Думаю, так оно и было. Немногие художники работают исключительно в одном жанре. Моя мать, например, пишет картины маслом, но иногда она занимается и графикой, — ответила она, надеясь таким образом покончить с рассуждениями о Кларенсе. — Сестра мистера Уидмора, как вы знаете, достигла больших успехов в живописи. Она…

— А вы видели достаточно смелые в определенном смысле рисунки Кларенса?

Маус снова подступил к ней ближе, Джейн снова сделала шаг назад — и наступила кому-то на ногу. Она услышала вскрик боли, и ее тотчас удержали на месте две мужские руки в перчатках.

— Ох, извините! Пожалуйста, простите меня!

Джейн обернулась и едва не уткнулась носом в элегантный черный жилет, расшитый серебряной нитью. Она подняла глаза. Виконт Моттон улыбался ей с высоты своего роста.

Ох, сердце у нее так и подпрыгнуло чуть не к самому горлу, а губы пересохли, словно земля в разгар летней жары. Он был так близко. Джейн сделала глубокий вдох и вместе с воздухом втянула в себя его запах — запах чистого накрахмаленного полотна сорочки, одеколона и… мужчины.

Прошлой ночью он был очень красив, но сейчас — прекрасен до невозможности, облаченный в столь элегантный жилет, в смокинг и при галстуке.

— Л-лорд Моттон…

— Мисс Паркер-Рот.

Его взгляд был столь многозначительным, что Джейн вдруг почувствовала себя так, словно она была единственной женщиной в зале. Нет, более того. Все вокруг — и оркестр, и толпа избранных гостей, словом, все, кроме них двоих, — бесследно исчезло.

Его глаза стали пристальнее, теплее. Что он намерен предпринять? Джейн задержала дыхание.

Он отпустил ее и отступил на шаг.

Ох, ей сразу захотелось расплакаться от огорчения или от разочарования, а может, от чего-то еще… Однако свободное расстояние между ними вывело ее из ступора. К ней вернулись уверенность в себе и трезвость мысли.

Они стояли в самом центре бального зала в доме лорда Палмерсона, и она поцеловала бы виконта прямо здесь, на глазах едва ли не половины лондонского высшего света, если бы Моттон дал ей такую возможность. О Господи!

— Ну и ну, да ведь это Моттон и моя маленькая сестренка.

Джейн резко обернулась. Так и есть! К ним не спеша приближался Стивен, держа в руке бокал с шампанским. Она хотела бы надеяться на то, что он не заметил ее оцепенения. Если, к сожалению, заметил, ей никогда не избавиться от его насмешек.

— Стивен.

Она попыталась улыбнуться. Стивен был ее любимым братом. Джон чересчур склонен к бесконечным наставлениям, а Николас все еще учится в Оксфорде, слишком юный и эгоцентричный, чтобы его общество доставляло ей большое удовольствие.

Но в этот вечер Стивен отнюдь не был ее любимым братом.