(Без)условная любовь

Акулова Мария

И, если быть совсем уж честной, Марина сильно сомневалась, что квочки, которые с высоты своего материнского опыта рассказывали о том, как неправильно она относится ко всему, что касается воспитания детей, смыслят в воспитании и любви больше, чем она…

Но сказать об этом напрямую отчего-то не могла. И это вводило ее саму в ступор, ведь никогда за словом в карман не лезла, никогда не боялась неправых на место ставить и границы очерчивать, а тут… Эти стервы били по тому, что болело у самой Марины, и что она загнала слишком глубоко, чтобы мочь хоть как-то жить…

О своем диагнозе она узнала в двадцать с небольшим. Тогда всю степень трагедии осознать не

могла (может это и к добру, ведь случись иначе — вполне вероятно с ума бы сошла). Тогда у нее не было ни Лёни, ни другого мужчины, к которому она испытывала бы если не любовь, то хотя бы ее подобие. Тогда она не думала о детях, казавшихся ей далекой, но априорной перспективой. Тогда ее успокоили, что бесплодие лечится…

Она и лечила… От случая к случаю, ради той — далекой и априорной… Но что-то как-то никак…

В двадцать три года у нее случился первый брак. Все начиналось страстно и бурно. Ее обожали, она сама тоже была в состоянии постоянной эйфории, и о своем диагнозе мужу не сказала. Он не озвучивал желания обзаводиться детьми, был так же молод, как она, а сама Марина себе же подобные вопросы задавать всегда боялась. Ведь даже если окажется, что детей она хочет, что это изменит?

За три года она стала, пожалуй, лучшим гражданином своей страны в плане ведения здорового образа жизни. Не курила, не пила, занималась йогой, познавая глубины внутреннего спокойствия. Жрала все исключительно экологически чистое и абсолютно безвкусное. Вела календарь не то, что по дням и ощущениям, а по минутам и намекам на ощущения…

Будь она религиозной, пожалуй, и по монастырям бы поездила, вот только в чудеса что-то как-то не сильно верила.

Через год такого их счастливого брака родители с обеих сторон, а с ними и друзья-знакомые разной степени отдаленности начали донимать вопросами и намеками… а когда же?

Муж отшучивался, Марина отнекивалась, и корила себя за то, что не поговорила с ним сразу. О таком ведь положено предупреждать… Это ведь не шутки…

Разговор у них все же произошел. Уже года через полтора. Они тогда ссорились по какой-то мелочи, но отчего-то очень яростно. Мужчина бросил что-то по типу «от такой истерички детей заводить может только сумасшедший», Марина же сказала, что по этому поводу он может особо не волноваться…

Вот так вскрылась правда, ставшая причиной развода. Оказалось, что бесплодная… пустая… жена ему не нужна.

Пожалуй, произойди разрыв тех отношений по любой другой причине, Марина пережила бы его куда проще. К тому времени и сама сомневалась, что связала жизнь с нужным человеком, но брошенные им… его родственниками… разнесенные по соседям, и тем самым друзьям-товарищам разной степени отдаленности слова выбили у нее землю из-под ног.

Она забросила лечение, ушла в депрессию, закурила… Плюнула на все. На свою не сбывшуюся любовь, на свой вроде как не бесперспективный диагноз, на шушуканья за спиной и ударилась в работу. В конце концов, к тому времени она уже была неплохим бухгалтером. Была неплохим, а стала одним из лучших. Она совершенствовалась, занималась сразу десятком контор, отрывалась в той сфере жизни, которая не причиняла ей ничего, кроме удовольствия — она любила азарт, стресс и состояние вечно горящих дедлайнов и *оп. В какой-то момент даже смирилась, что диагноз — обязательное условие «правильного» развития ее жизни. Она ведь не смогла бы сидеть дома, в декрете, посвящая всю себя ползункам и памперсам. И вот так, в этой уверенности, она прожила еще какое-то время до встречи с Леонидом Самойловым.

Он был старшее ее, она была хороша… Вот только обстоятельства их встречи были не так лучезарны, как хотелось бы. Существует полушуточное, полусерьезное расхожее мнение о том, что хороший бухгалтер обязан иметь как минимум одну судимость… Шутка жестокая, но судьба такие любит.

Растрачивая всю себя на работу, убиваясь ради нее, растворяясь в ней, ныряя в нее с головой, Марина сама же себя и подставила. Допустила ошибку, которая чуть не стоила ей слишком дорого и дотла выжгла репутацию. Разом потеряв все проекты, она оказалась никому не нужной… Да и сама все никак не могла понять: как умудрилась так облажаться? Вот только времени на то, чтобы думать об этом, особо не было. Купленная в ипотеку квартира не ждала, пока она опомнится, отряхнется, и с новыми силами ударится в мир расчетов… Даже больше — этого не ждал мир расчетом.

Марина с полгода искала работу по специальности, упорствовала до последнего, все пыталась доказать, что совершенная ошибка — всего лишь неприятная случайность, а не закономерность, что она работоспособная лошадка, которая готова направить всю свою энергию в мирное русло… Вот только на работу ее никто не брал.

Пришлось с вакансий бухгалтера переключаться на вакансии секретарей, личных помощников и прочих специалистов широкого профиля. Так однажды к ней в руки и попала вакансия на фирме Самойловых.

Леонид тогда искал личного помощника сыну… Всю «специфику» работы Марина поняла почти сразу. В те времена Марк, сын Леонида, был совершенно деструктивным парнем. Он устраивал отцу вырванные годы за развод с матерью, руша себе тем самым жизнь.

Тогда Лёня не стал юлить — ему нужен был человек, способный контролировать Марка, дисциплинировать его и если не вытаскивать из всякого рода передряг, то хотя бы сообщать о них ему, чтобы он уж сам…

Позже Марина вспоминала, какое первое впечатление произвел на нее Леонид, и приходила к выводу, что ее судьба была решена с первым взглядом на него. Но мужчине было настолько не до интрижек с секретаршами, что о подобном поначалу и речи быть не могло. Тем более, Марина пришла на фирму в двадцать пять, а самому Леониду к тому времени было уже за сорок…

Вот только любви все возрасты покорны, как оказалось позже.

Три года Марина проработала с Марком, три года жила с мыслями, что испытывает к его отцу больше, чем простая благодарность за то, что взял на работу, когда остальные указывали на дверь, но делать с этим ничего не собиралась. Еще живы были воспоминания о первом браке, который закончился печально. Да и она не видела особого интереса в глазах Леонида, чтобы питать какие-то надежды.

Но однажды именно он позвал ее на свидание. Они тогда вытащили Марка из очередной истории, транспортировали домой, уложили спать, а сами сели на диван в гостиной, чувствуя, как руки трясутся и адреналин бежит по венам. Видимо, это и придало Леониду смелости… или авантюризма, кто его знает?

— С меня ужин, Марин. Спасибо тебе за все…

— Не надо, это моя работа, — она поступила, как ей казалось, благородно, давая возможность пойти на попятные, если это просто демонстрация вежливости с его стороны, но…

— Пожалуйста, не отказывай…

Леонид взял ее руку в свою, заглянул в глаза… И тут-то она окончательно утонула.

Потом был тот самый ужин, они какое-то время прятались, как дети. Леонид переживал из-за Марка, Марина из-за того, что ей стоило бы признаться в своей тайне, но и отказаться друг от друга несмотря на страхи они не могли.