Без воздуха
Шрифт:
Могут отправить обратно в учебку? Надо будет у Чернокутского спросить. С другой стороны, как-то не хочется вернуться с виноватым видом. Наверняка поймут и не засмеют, но самому будет стыдно. Не смог. Хромов и Синельников откровенно гордились мною. Вот, мол, каких матросов выращиваем и отдаем в другие части. А я, как побитый пес, обратно. Трубу не смог одолеть.
Вечером, когда пришла наша очередь заниматься в бассейне, я сидел на бортике рядом с обеспеченцами и смотрел, как мои сослуживцы в одних трусах лениво ныряют в эту злосчастную трубу, учатся выходить на воздух, не выпуская
Так продолжалось три дня ровно. Потом я все-таки был запущен в бассейн. Марков и Поповских долго инструктировали меня, давали советы, как вести себя при проходе.
А я так и не смог даже забраться в трубу. Перед самым входом меня снова обуял невыносимый страх тесноты и давящих стенок. Еще на воздухе, не уйдя под воду, я начал задыхаться.
Я даже чуть не заплакал от стыда. Мне пришлось поводить челюстями и выходить на сушу.
Поповских посмотрел мне вслед и что-то сказал Маркову. Наверное, они решали, как будут меня списывать. Зачем им матрос, который не имеет водолазного допуска? Я бегаю, прыгаю с парашютом, хожу по азимутам, но все равно не буду полноценным матросом-разведчиком. Вдруг группе придется выходить в тыл противника с борта подводной лодки, а я возьму да и загнусь в трубе торпедного аппарата? Вот всем радости-то будет!
Да и не допустят меня наверняка уже под воду. Доктор сказал, что физиологически я здоров. У меня проблемы с психикой, боязнь тесных пространств, клистирофобия. Название какое-то идиотское.
Вопрос со мной решался еще где-то неделю. Поповских и Марков отдавать меня из группы не хотели, но врач и заместитель командира по водолазной подготовке встали дыбом. Дескать, в боевом подразделении мне делать нечего.
Командир части по просьбе Чернокутского дал распоряжение найти мне место в подразделениях обеспечения. Марков задался целью пристроить меня помощником к мичману, начальнику продовольственного склада. Тут он имел свои интересы. Работая на складе, я и в самом деле мог бы приносить большую пользу матросам и офицерам своего бывшего подразделения.
Да и мичман со склада был вполне согласен с моей кандидатурой. Ему нужен был молодой, не обросший кучей знакомых и земляков матрос, которого можно было выдрессировать так, как хочется. Пребывание данного матроса в боевом подразделении – тоже плюс. Он знаком с флотским начальством, хоть и небольшим.
Когда наши узнали, куда мне грозит попасть, они начали одобрительно похлопывать меня по плечу и просить их не забывать, подкидывать что-нибудь с барского стола. Даже Марков, сообщивший мне эту новость, намекнул, чтобы помнил, кто помог мне устроиться на такую хлебную должность. Один лишь мой напарник Федос почему-то не радовался.
Какое-то время я еще буду числиться в группе, но работать на складе. Потом меня официально переведут в обеспеченцы, а на мое место возьмут какого-то старшину второй статьи, служившего на камбузе коком. У него вроде все допуски и водолазные спуски есть. Он участвовал в нескольких учениях в качестве разведчика и очень неплохо себя проявил. Я так и не понял, как такое могло быть, не
На следующий день меня прямо с утреннего построения забрал мичман, начальник склада. Этакий хитрый толстенький колобок с аккуратной бородкой. Дрессировать меня он начал сразу по приходу на склад. Целый час я выслушивал наставления и предупреждения о суровых карах, которые могут обрушиться на мою голову в случае пропажи чего-либо. Потом я бегал по складу и запоминал, что где лежит, расписание и нормы выдачи продуктов на камбуз. Через пару часов у меня голова опухла.
Потом мичман выдал мне видавшую виды робу. Я таскал мешки с крупой, неподъемные сетки с картошкой, мерз в рефрижераторе, отдирая заледенелые туши. Пришла камбузная вахта во главе со старшиной второй статьи и начала получать продукты.
Так прошел целый день. Вечером, когда прапорщик опечатал склад и сдал его под охрану, я был грязный как черт, злой на себя, шатался от усталости. Помыться можно было только в ротном гальюне под самодельным холодным душем.
Но я не успел дойти туда. По дороге меня встретил водитель, матрос Ярик, который тоже частенько работал на складе, мотался с моим мичманом в город для получения всяческих продуктов.
– Слышь, карась, ты же сейчас на складе помощником? – сразу же взял быка за рога Ярик.
– Ага, – ответил я и напрягся.
Сейчас начнется. Достань то, завтра к утру роди это. Интересно, смогу я его сейчас завалить с парочки лоу-киков или нет? Кабан здоровый, откормленный. Даже если и завалю, то через несколько минут все водители прибегут со своими гаечными ключами и домкратами, и начнут меня метелить. Бежать за помощью глупо. Группа, которая пока еще формально оставалась моей, сегодня целый день маялась в воде, в то время как я, по мнению парней, загорал на складе. Им нет нужды связываться со старшим призывом. Эх, покатилась жизнь моряцкая на глубину. Сам опустишься – никто тебя не подымет.
– Тебя Мотыль на камбуз вызывает, давай мухой, салажонок, – заявил Ярик. – Он ждать не любит. Шуруй, а то еще и мне за тебя влетит!
Кто такой Мотыль, и на хрена я ему сдался? Мне все это очень не нравилось. Куда лучше быть в группе, однородной массе, монолите и не выделяться как теперь. Помощник рундука! Вот он я, во всей красе! Прошу любить и жаловать.
А что будет, когда меня в каюту к матобеспеченцам переведут? Там ведь нет одного призыва, как в группе, даже пара грузин служит. Других кавказцев в части нет. Как в плохой сказке – чем дальше, тем страшнее.
Раздумывая о дальнейшей своей печальной участи, я добрел до задней двери, ведущей в столовую-камбуз, и дернул за ручку. Закрыто. Постучать? Ага, высунутся матросы с кухонной вахты, настучат мне в бубен, а потом припашут палубу или котлы драить.
Может, все-таки ну его, этого Мотыля? Кто он вообще такой?
Стоп! На мое место в группе вроде должен прийти какой-то старшина-кок с камбуза. Уж не этот ли самый Мотыль? Скорее всего, он. Зачем я ему тогда сдался? Да, вопросов множество.