Без жалости
Шрифт:
Питер Хендерсон не торопился с приездом к другу. Был вечер рабочего дня, и Вашингтон рано ложился спать. Все чиновники, их заместители и специальные помощники вставали рано утром и потому должны были как следует выспаться, чтобы на следующий день снова взяться за решение проблем своей страны. В результате тротуары Джорджтауна, бетонные плиты которых поднялись и растрескались от корней деревьев, выглядели пустыми. По дороге Хендерсон увидел лишь одну пожилую пару, прогуливавшую маленькую собаку, а в квартале Уолли он вообще заметил только одного человека — это был мужчина примерно одних с ним лет, ярдах в пятидесяти он садился в машину. По шуму двигателя, напоминающему жужжание газонокосилки, Хендерсон опознал
Его левый рукав был закатан вверх выше локтя. Правая рука вцепилась в воротник, словно он не мог дышать, однако подлинная причина всего виднелась на внутренней стороне левой руки. Питер не подошел к телу. На мгновение он замер и тут же понял, что должен немедленно уйти.
Хендерсон достал носовой платок, вытер дверную ручку, прикрыл дверь и пошел прочь, стараясь сдержать желудочные спазмы.
Черт бы тебя побрал, Уолли! — думал он в яростном отчаянии. Ты был нужен мне. Умереть вот так — от излишней дозы наркотика. Смерть была так же очевидна для Хендерсона, как и ее неожиданность. Но смерть друга не поколеблет его убеждений, решил Хендерсон, направляясь домой.
Они ехали всю ночь. Всякий раз, когда грузовик подбрасывало на ухабе, избитые тела мучительно вздрагивали. Трое американцев пострадали больше Закариаса, и двое лежали на полу без сознания. Он ничем не мог им помочь со связанными руками и ногами. И все-таки полковник испытывал какое-то удовлетворение. Каждый раз, когда грузовик объезжал разрушенный мост, военнопленные испытывали ощущение победы. Кто-то продолжал войну. Кто-то наносил урон этим ублюдкам. Несколько американцев о чем-то перешептывались, и охранник, сидевший у заднего борта, не слышал этого из-за рева мотора. Закариас не знал, куда их везут. Из-за того, что небо было затянуто облаками, он не мог ориентироваться и по звездам, но с наступлением рассвета полковник заметил, где находится восток, и ему стало ясно, что они едут на северо-запад. На такое трудно надеяться, сказал себе Робин, по затем решил, что надежда умирает последней.
Келли с облегчением вздохнул, когда все закончилось. Смерть Уолтера Хикса не принесла ему удовлетворения. Разумеется, он был предателем и трусом, но все-таки можно было найти другой выход. Келли остался доволен тем, что Хикс решил покончить с собой, — он совсем не был уверен, что мог бы убить его ударом ножа или как-нибудь по-другому. Но такие чувства испытывают все, подумал Келли.
Он сложил свои вещи в чемодан, настолько большой, что там поместилось все, отнес его в арендованный автомобиль, и на этом проживание в квартире закончилось. Была уже полночь, когда он снова поехал на юг, готовый к завершающей фазе операции.
Для Чака Монроу наступила спокойная жизнь. Он по-прежнему выезжал на вызовы по поводу ограблений и других преступлений, но убийства торговцев наркотиками в его округе прекратились. Отчасти он жалел об этом и даже признался в этом за ленчем другим патрульным полицейским — впрочем, в его случае это было не ленчем, а не имеющим название перекусом в три часа утра.
Монроу ездил в своем оборудованным радио автомобиле по маршруту полицейского патруля, стараясь углядеть, что выпадает из обычной жизни в его округе. Он заметил, что на месте Джу-Джу торгуют теперь двое других дилеров. Монроу еще не знал их уличных кличек, но надеялся, что, может быть, какой-нибудь осведомитель сообщит их. Не исключено, что сотрудники отдела по борьбе
Впрочем Монроу был только благодарен судьбе за это. Сегодня многие не спят, смотрят по телевизору, как «Ориолес» задает жару «Янки». Он уже понял, что часто уличная преступность напрямую связана со спортивными матчами. «Ориолес» рвался сейчас к финалу. В этом ему помогали блестящие способности братьев Робинсон — подающего Фрэнка и кэтчера Брукса. Даже бандитам нравился бейсбол, подумал Монроу, озадаченный этим, но вынужденный признать столь очевидный факт. Предстояла скучная ночь, но он был доволен. Это позволит ему ездить по улицам, наблюдать, учиться и думать. Монроу знал всех постоянных прохожих и теперь старался заметить все, что выглядит необычно, следить за тем, что происходило за окошками автомобиля, как и полагается опытному полицейскому, принимать решения, во что вмешаться, а на что не обращать внимания. Научившись этому, он сможет предупреждать преступления, а не просто реагировать на них. Нелегко овладеть таким искусством, подумал Монроу.
Западная граница его района проходила по улице, протянувшейся с севера на юг. Одна сторона улицы относилась к его участку, противоположная — к участку другого полицейского патруля. Монроу начал было поворачивать на эту улицу, как его внимание привлек уличный бродяга. По какой-то причине он показался ему знакомым, хотя и не был одним из тех, кого Монроу останавливал и обыскивал несколькими неделями раньше. Полицейскому надоело сидеть в машине, он устал смотреть по сторонам на пустынные тротуары — всего один штраф за нарушение правил уличного движения за весь вечер! — и потому Монроу подъехал к обочине.
— Эй, приятель, погоди-ка! — окликнул бродягу полицейский. Тот продолжал идти вперед неровным спотыкающимся шагом. Может быть, стоит арестовать его за появление в общественном месте в нетрезвом виде? Впрочем, скорее всего это бродячий алкоголик, мозг которого уже давно не действует из-за бесконечных бутылок дешевого вина. Монроу сунул дубинку в кольцо на поясе и ускорил шаг, догоняя бродягу. Расстояние между ними было всего футов пятьдесят, но старый алкаш ничего, наверно, не слышал, даже не замечал шлепанья собственных кожаных каблуков по тротуару. Рука полицейского опустилась на плечо бродяги. — Я ведь сказал тебе — погоди!
Прикосновение мгновенно изменило ситуацию. Плечо бродяги было широким и мускулистым — и твердым от напряжения. Монроу просто не ожидал этого, он чувствовал себя слишком усталым, его реакция оказалась слишком медленной, он слишком полагался на свое зрение, и хотя в голове тут же пронеслась мысль — это Невидимка! — тело полицейского не было готово к немедленным действиям. А вот у бродяги все оказалось другим. Едва ли не в тот момент, как рука Монроу опустилась ему на плечо, мир перевернулся вверх ногами, полицейский увидел промелькнувшее, перед ним небо, затем асфальт тротуара и снова небо, но теперь зрелище звезд закрылось рукой с пистолетом.
— Почему ты не остался, черт побери, в своем гребанном автомобиле? — раздался сердитый мужской голос.
— Кто…
— — Молчать! — Дуло пистолета прижалось к его лбу и почти заставило Монроу замолчать, но он увидел руки в тонких хирургических перчатках и не смог сдержаться.
— Боже мой! — с уважением прошептал полицейский. — Так это ты.
— Да. Что же мне делать теперь С тобой? — произнес Келли.
— Умолять не стану. — Келли прочитал табличку на груди полицейского — Монроу. Действительно, молить о пощаде он, похоже, не будет.