Без жалости
Шрифт:
— Ты куда едешь? — спросила девушка.
Это удивило Келли. Он ожидал, что первым вопросом будет: «Тебя подвезти?» — и задаст его он. На мгновение он заколебался, глядя на девушку. Похоже, ей немного за двадцать, подумал он, но выглядит она старше своих лет. Лицо не то чтобы грязное, но не слишком чистое, возможно, из-за ветра и пыли на шоссе. Ее мужская рубашка не щадилась от рождения, волосы спутались. Но больше всего Келли удивили ее глаза. Привлекательного серо-зеленого цвета, они смотрели мимо него… но что в них было? Он нередко видел такой взгляд, но только у смертельно усталых мужчин. У него и самого, видно, такой бывал, но просто тогда он не знал, как выглядели его глаза.
— Возвращаюсь к себе на яхту, — ответил он наконец, не зная, что еще сказать. И мгновенно выражение ее глаз изменилось.
— У тебя есть яхта? — спросила она. Ее глаза зажглись, как у ребенка, от них вспыхнула улыбка и преобразила все лицо, словно он только что ответил на жизненно важный для нее вопрос. Келли заметил, что у девушки прелестная щербинка между передними зубами.
— Да, сорокафутовая, с дизельными двигателями. — Он сделал жест в открытый багажник «скаута», наполненный картонными коробками с провизией. — Хочешь, поедем вместе? — спросил он не задумываясь.
— Ну конечно! — Без малейших колебаний она открыла дверцу и бросила рюкзак на пол перед передним пассажирским сиденьем.
Съезжать с обочины и вливаться в транспортный поток было непростым и опасным маневром. У «скаута» была низкая база и слабый двигатель, он не годился для поездок по скоростному шоссе, и потому Келли понадобилось все свое внимание. Его машина могла ехать только по правой крайней полосе хайвэя, а поскольку другие автомобили съезжали и выезжали на шоссе на каждой развертке, приходилось внимательно следить за потоком транспорта, потому что «скаут» не был достаточно проворным, чтобы увернуться от всех идиотов, которые мчались к океану или куда-то еще, куда можно направляться на уик-энд, продолжающийся три дня.
«Хочешь, поедем вместе?» — спросил он, и она тут же ответила: «Ну конечно», запомнилось ему. Какого черта? Келли недоуменно нахмурился, глядя на проносящиеся мимо автомобили, потому что не знал ответа, однако за последние шесть месяцев он не мог ответить на множество вопросов. Он скомандовал своему воображению успокоиться и снова сосредоточил внимание на шоссе, хотя недоуменные вопросы, не оставлявшие его, беспокоили подобно отдаленному, но назойливому шуму. Ум человека, в конце концов, редко повинуется собственным командам.
30 мая, подумал он, уик-энд да еще День памяти погибших в войнах. Автомобилей вокруг было полно. Одни спешили домой с работы, другие, кто уже успел побывать дома, ехали с семьями. В задние стекла на него смотрели лица детей. Какие-то ребята помахали ему, но он сделал вид, что не заметил. Трудно жить без души, особенно когда помнишь о том, что она у тебя была.
Он провел рукой по нижней челюсти и почувствовал, какая она шершавая. Да и рука была грязной. Немудрено, что на него так смотрели на продовольственном складе. Ты перестаешь следить за собой, Келли.
Ну и что? Кого это интересует, черт возьми?
Он повернулся, посмотрел на свою спутницу и вспомнил, что не знает ее имени. Ничего себе — везешь девушку к себе на яхту и не знаешь, как ее зовут, подумал он. Поразительно. Она смотрела вперед с безмятежным выражением лица. В профиль оно было прелестным. Девушка была худой — пожалуй, сказать «тонкой и гибкой» будет правильнее, — не то блондинка, не то шатенка. Джинсы ее были поношенными, кое-где на них виднелись дыры. Не исключено, их купили в одном из тех магазинов, что нагоняют цену, если они выглядят выцветшими и рваными, но Келли не был уверен, да и вообще ему было наплевать. Это еще одна вещь, которая его не волновала.
Боже, как же все это с тобой получилось? —
Разные части организма, именуемого Джон Терренс Келли, были знакомы с различными частями происшедшего, но каким-то образом они никак не стыковались друг с другом, и отдельные элементы того, что когда-то было решительным, умным и смелым человеком, перемещались по отдельности в замешательстве… и отчаянии? Какая счастливая мысль.
Он вспомнил, кем был когда-то. Помнил все события, которые пережил, пораженный, что сумел совершить такое. И, возможно, самым мучительным было то, что он не понимал причины происшедшего. Да, конечно, он знал, что случилось, но все это было внешней оболочкой, и каким-то образом его понимание случившегося затерялось, оставило его живым, сбитым с толку и без цели в жизни. Его существование продолжалось, как на автопилоте, он больше не управлял собой. Келли знал это, но не имел представления, куда ведет его дальнейшая судьба.
Девушка хранила молчание — Келли думал о ней просто как о девушке, потому что не знал ее имени, — и это было к лучшему, хотя он чувствовал, что у нее есть что-то, о чем знать ему необходимо. Это было инстинктивное чувство, но он всегда доверял своим инстинктам, этому предостерегающему холодку на спине и затылке. Он оглянулся на мчащиеся по шоссе автомобили и не увидел никакой особой опасности, если не считать машин, имеющих слишком много лошадиных сил под капотом и слишком мало мозгов за рулем. Внимательно посмотрев вокруг, Келли ничего не обнаружил. Однако чувство опасности не покидало его, и он безо всякой на то причины глянул в зеркало заднего вида, в то время как его левая рука опустилась между ног и коснулась рифленой рукоятки «кольта», висящего под сиденьем. Он погладил рукоятку пистолета, прежде чем осознал это.
Какого черта он сделал это? Келли отдернул руку и покачал головой от недоумения и недовольства. И все-таки он продолжал поглядывать в зеркало, просто следя за потоком транспорта, обманывал он себя на протяжении следующих двадцати минут.
У причалов все кипело. Разумеется, это объяснялось предстоящим трехдневным уик-эндом. Автомобили проносились с опасной скоростью по маленькой и плохо вымощенной стоянке, каждый водитель старался опередить другого, чтобы избежать часа пик, обычного для пятницы, не осознавая того, что этим ухудшает положение. Зато «скаут» почувствовал себя здесь как дома. Высокий клиренс и хорошая видимость позволили Келли подъехать задним ходом к тоанцу «Споингеоа», и он, сделав петлю, оказался на том самом месте, что покинул шесть часов назад. С облегчением Келли поднял окна и запер дверцы машины. Приключения на шоссе закончились, и теперь его манила широкая водная гладь.
«Спрингер» — яхта длиной в сорок один фут с двумя дизелями — был построен по специальному заказу, но очертаниями и внутренним устройством походил на «Пейсмейкер Кохо». Он не принадлежал к числу особенно красивых яхт, но у него было две больших каюты и салон в центре можно было легко превратить в третью. Дизели были большими, но без турбонаддува — Келли предпочитал, чтобы машины работали ритмично и не напрягаясь. На яхте был установлен высококачественный морской радиолокатор, а также все средства связи и навигационные приборы, разрешенные законом для рыболовных судов, уходивших далеко в море. Фиберглассовый корпус находился в идеальном состоянии, а на хромированных поручнях не было ни пятнышка ржавчины, хотя Келли намеренно избегал покрывать палубу лаком подобно большинству владельцев яхт, потому что не хотел тратить на это время. «Спрингер» был рабочим судном — или по крайней мере должен был им быть.