Безблагодатность
Шрифт:
— А что будет с нами? — спросила Кузя.
Николай обнял подругу и поцеловал её в макушку. Почувствовал, как напряжённое тело расслабляется в его руках.
— С нами всё будет хорошо. Как ты могла сомневаться?
— Знаешь, — сказала Кузя, — если бы ты проснулся с пятном на штанах, я бы, наверное, тебя убила.
— Да, — вмешалась чертовка, — расскажи, как ты смог удержаться. Это же сон Наамы, из этих вод мало кому удавалось выйти сухим.
Николай пожал плечами, как будто речь шла самом пустяшном деле.
— Я посмотрел ей в глаза.
— И что? — спросила чертовка.
— Они разного цвета.
— Гетерохромия? — предположила Кузя.
— Нет, не думаю. Наама просто не успела перестроиться. Она же подстраивает свою внешность под вкусы спящего. А тут всё произошло слишком быстро, новый образ не успел подгрузиться. Когда я это понял, наваждение как рукой сняло. И я проснулся.
— Понятно, — сказала чертовка. — Умный ход. Но в целом миссию ты провалил. Возможно, это от тебя не зависело; но в итоге имеем то, что имеем. Вопрос ты не решил, и это очень плохо. Но ты его снял, хотя бы на время. А это лучше, чем ничего.
39
Чертовка ушла как обычно, не прощаясь. Николаю хотелось верить, что в этот раз надолго; но человек предполагает, а остальное не в его власти. Макар раскрыл ноутбук и кликнул по горячей ссылке.
— Куда берём билеты?
— Вы торопитесь? — спросил Николай Кузю.
— Нет, мы в отпуске.
— Отлично. Нам отдых тоже не помешает. Может, махнём в Питер? Ни разу там не был.
— И я тоже, — поддержала его Кузя.
— И я, — присоединился Шаман.
— И я, и я, и я того же мне-ни-я! — пропел Макар голосом ослика из мультфильма. — Значит, четыре билета до Питера?
Петербург поразил друзей. Кузя стояла на набережной, не в силах оторвать взгляд от небесной линии; слёзы восторга застыли на её щеках.
— Господи! И как я раньше могла жить без этого?
Город действительно был прекрасен. Север уже пропитался августовским теплом, но до первых признаков увядания было ещё далеко. Беззаботные девушки щеголяли в лёгких летних платьицах, и это, пожалуй, было единственным, что немного напрягало Кузю. Впрочем, совсем чуть-чуть.
Друзья перекусили в открытом кафе на Невском. Макар достал телефон, бегло пролистал местные порталы и предложил:
— Тут недалеко появилась новая городская достопримечательность, может, посмотрим?
— Пойдём пешком? — спросила Кузя.
— Конечно, — ответил Николай. — Это же Питер. Город, созданный для пеших прогулок.
Друзья свернули на Литейный. По пути Макар пересказывал прочитанное.
— Это новая инсталляция, называется «Тень Бродского». Недавно уличные художники нарисовали портрет поэта на стене старого дома. Коммунальщики тут же его закрасили. Художники повторили акцию, коммунальщики тоже повторили. Так они до сих пор и бодаются — одни рисуют, другие закрашивают.
— Делать вашим коммунальщикам нечего, — прокомментировала рассказ Кузя, — задержали бы этих художников,
— Зачем их задерживать? — удивился Макар. — Они же нужное дело делают, позволяют бюджет пилить. Акционисты каждый раз начинают священную войну, чувствуют себя героями. А муниципалы списывают очередной бюджетный кусочек на борьбу с вандализмом. Все при деле, все довольны. Вот, кстати, мы и пришли. Нам в эту подворотню.
Друзья зашли во двор-колодец. Вечернее солнце отражалось в окнах верхних этажей, нижние тонули в тени. У одной из стен лежали две сломанные гвоздики, уже изрядно пожухлые. Над ними темнело расплывчатое пятно, в котором смутно угадывались контуры человека. Николай посмотрел на стену и недоумённо пожал плечами.
— Какая же это достопримечательность? Обычная история, к тому же не очень красивая. В чём тут прикол?
— Пишут, что если всмотреться в это пятно, в нём начинают проявляться черты…
Договорить Макар не успел. Тёмное пятно зашевелилось и вспучилось, картина на глазах стала превращаться в чёрный барельеф. Кузя охнула и прижалась к Николаю. Ещё секунда — и чертовка вылезла из стены, стряхивая с шёрстки прилипшие кусочки штукатурки. Макар шумно выдохнул.
— А ты не могла бы появляться не столь эффектно? — спросил он. — Так ведь и кондратий можно словить.
40
В ответ чертовка только хмыкнула.
— Ничего с вами не случится. Вы в каких только передрягах не побывали — и как-то ведь выжили. Вам ли бояться призраков из стен.
— Я и сам удивляюсь, почему мы всё ещё живы, — сказал Николай. — Если есть параллельные вселенные, наши двойники должны гибнуть там пачками.
— Точно, — кивнула чертовка, — и этот ваш Бродский тоже всё время удивлялся.
— «Странно думать, что выжил — но это случилось», — продекламировала она нараспев.
— А у тебя есть ответ? — заинтересовалась Кузя. — Ты знаешь, почему все мы до сих пор живы?
— Потому что, как сказал другой ваш великий, биография не имеет сослагательного наклонения.
— Он сказал это про историю, — поправил Николай.
— Да без разницы! — отмахнулась чертовка. — Биография — та же история, только личная. Там действует антропный принцип.
— А что это? — спросила Кузя.
Чертовка крутанулась на пятке, и на носу у неё появились большие квадратные очки. Она подняла вверх палец с накрашенным когтем и начала вещать лекторским голосом.
— Мы воспринимаем как должное, что живём в трёхмерном мире, в котором физические законы постоянны. И материя здесь постоянна, то есть все элементарные частицы имеют строго заданные параметры — массу, заряд, спин и прочие, о которых вы ещё понятия не имеете. Но что характерно — отклонение любого из этих параметров на самую незначительную величину привело бы к невозможности возникновения жизни в изменённой вселенной. Иными словами, мы видим вселенную такой, какая она есть, именно потому, что будь она другой, нас бы в ней не было. Сложно?