Безблагодатность

Смирнов Владимир

— Ты что, предлагаешь мне убить ребёнка?! — снова завёлся Николай. — Из-за каких-то беспочвенных подозрений? Ты, видимо, забыла, что в Духовной Академии я изучал священную историю. Я прекрасно помню, что большая кровь всегда начиналась с прорыва хтони, которую устраивал очередной посланник Инферно. Но я не помню, чтобы нефилимы когда-нибудь организовали хтонический прорыв.

— Учили?! — ухмыльнулась чертовка. — С каких это пор промывание мозгов стали называть учёбой?! А по поводу нефилимов, чтоб ты знал — они не ставят ваш мир раком лишь потому,

что уже шесть тысяч лет их своевременно зачищают. Но прежде они беспредельничали так, что целые народы бесследно исчезали. Только ваши профессора о тех временах ничего не знают.

— А кто их зачищал? — спросил Макар. — Ангелы?

— И ангелы, и демоны. Нефилимы несли в мир хаос, который не нужен ни Элизиуму, ни Инферно.

43

Кузя слушала Бестию, боясь пропустить хоть слово. Ей очень хотелось поймать чертовку на противоречии, доказывающем, что та неправа. Бестия пыталась втянуть Николая в какую-то мутную историю, навязав ему комплекс вины за чужие просчёты. Кузю это бесило, она хотела защитить своего мужчину любыми средствами.

— Извини, подруга, — сказала она чертовке, — но всё это похоже на дешёвую разводку. Ты смотришь на нас свысока, потому что мы верим в то, чего сами не видели. Слушаем своих учителей и верим им на слово.

— И чего сами эти учителя тоже не видели, как и их учителя, — перебила её чертовка. — У вас вместо передачи живого опыта столетиями практикуют передачу эстафеты «доверия на слово».

— Вот я и хочу спросить, — продолжила Кузя, — а ты-то сама застала времена, когда нефилимы шатали мир? Или тоже поверила кому-то «на слово»?

— Барышням не задают вопросы о возрасте, — обиделась чертовка.

— Ты не ответила, — не отступала Кузя. — Но я уверена, что Потопа, уничтожившего власть нефилимов, ты не застала. Ты так же поверила чужим словам. И чем тогда твоя вера лучше нашей? Можешь это как-то обосновать?

— Могу.

— И чем же, интересно?

— То, что ты так сильно не хочешь мне верить, как раз и доказывает мою правоту.

— Поясни.

— Это давняя история. Как ты знаешь, Инферно и Элизиум всегда были в контрах. Но никто не хотел войны на уничтожение; на всех фронтах поддерживался определённый баланс, не позволяющий одной из сторон накопить силы для решающего удара. Мы проиграли лишь в одной войне — информационной. Люди веками зомбировались ангпропом…

— Чем? — не поняла Кузя.

— Ангельской пропагандой, будь она неладна. И теперь что бы ни случилось, вину за все беды тут же повесят на Инферно — не думая, на автомате. Если мозги промыты, доказательства не нужны. Но мы ценим равновесие не меньше, чем ангелы. У нас, конечно, порой появляются отморозки, мечтающие о тотальном переделе; но такие и наверху периодически появляются. Это маргиналы, их обычно быстро гасят. Гораздо большую опасность для равновесия представляют люди. Обычные люди, не обладающие никакими магическими силами.

— Не может быть! — не поверила Кузя.

—

Но это так. И то, что ты мне не веришь — тоже результат работы ангпропа.

— Не верю, — признала Кузя. — Пример можешь привести?

— Например, Гитлер. Ты, наверное, думаешь, что он был одержим бесами, или в него кто-то вселился, или сам Князь нашёптывал ему в ухо свои приказы. Ничего подобного. Он был самым обычным человеком. Никто им не управлял. Аналитики просто проморгали его, не учли в расчётах.

— Разве простой человек мог сотворить такое? — с сомнением спросила Кузя.

— Смог же как-то, — ответила чертовка. — А теперь представь, что на его месте мог бы натворить нефилим.

44

Николай стоял у окна, невидящим взглядом уставившись в пейзаж за стеклом. Чертовка уселась на подоконник перед ним и замерла в ожидании.

— Что тебе от меня надо? — спросил наконец Николай. — Хочешь, чтобы я убил младенца?

— Ни в коем случае! Мы такое уже не раз проходили — если ты увидишь этого ребёнка, ты не сможешь его зачистить. Поверь, это не первый нефилим, который рвётся в срединный мир. И ты не первый воин с таким заданием. Нет, если увидишь младенца — значит, уже проиграл.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Ты должен не дать ему родиться.

— Мне надо убедить Даймунгу сделать аборт? — спросил Николай. — А она согласится?

— Ага, разбежался, — ответила чертовка. — Какой ты всё-таки наивный! Это же её ребёнок. Впрочем, можешь попробовать. Скорее всего, она ответит: «Только через мой труп!»

— И что ты предлагаешь?! — Николай повысил голос. — Убить беременную девушку, которая ни в чём не виновата?!

Чертовка пожала плечами.

— Тебе решать. Это снова проблема вагонетки — или она, или весь ваш мир. Сочувствую.

— Но почему я? — спросил Николай

— Помнишь, под Одессой ты сказал, что, любой, кто столкнётся с проблемой вагонетки, будет проклят. Независимо от того, как он решит эту проблему и отважится ли вообще что-то решать. Если судьба поставила перед таким выбором, то какую бы безгрешную и праведную жизнь ни вёл до этого, какими бы стойкими убеждениями ни обладал — всё это уже не имеет значения. Будешь проклят и отвержен. Просто не повезло.

— Я ведь уже один раз прошёл через это, — в голосе Николая слышались тоска и усталость, — и теперь с этим живу. Разве мне мало досталось? Почему опять я?

— Именно поэтому, — ответила чертовка. — Тебе ведь уже всё равно. Или ты хочешь, чтобы проклятие пало на кого-то ещё? На Кузнечика, например?

Николай мгновенно напрягся.

— Оставь моих друзей в покое!

— Кто если не ты? — спросила чертовка. — Так ты обычно говоришь?

— Так, — обречённо согласился Николай. — Оставь меня, бесёнок, мне надо подумать.

— Как скажешь, — ответила Бестия и растворилась в воздухе.

С минуту Николай бездумно смотрел в окно. Затем повернулся к друзьям.