Бездна. Первые после бога
Шрифт:
Проводник завел его в маленькую каюту старпома. Тот сидел за столом перед кучей накладных на груз. В каюте было накурено, перед старпомом стояла бутылка виски, из которой он периодически отхлебывал.
– Привел кочегара, – по-английски сказал проводник.
– Очень хорошо! Пусть идет в машинное отделение и скажет, что я послал. Но предупреждаю – пусть работает на совесть, иначе вышвырну за борт.
Володя и проводник вышли в коридор.
Глава 3. Кочегар
Проводник бросил Володе «бай-бай» и, весело насвистывая,
От паровых котлов было жарко, как в преисподней, на всем лежал тонкий слой угольной пыли. Раздетый до пояса малаец или вьетнамец с мокрым от пота торсом бросал в топку уголь совковой лопатой.
Володя нашел старшего – им оказался белобрысый поляк. Похоже, команда была интернациональной. Володя объяснился с ним на английском.
Поляк язык знал плохо, но суть понял.
– Каюта кочегаров – за спиной. Вахты по двенадцать часов. Иди, занимай любую койку.
Володя прошел в каюту. На койках храпели четверо кочегаров. Постельное белье давно не стирано, серое, и запах в каюте еще тот, как от бомжей. Но выбирать не приходилось. Он в этой стране и на этом пароходе – человек без документов, без прав, без гражданства, просто никто.
Подстелив под голову снятую штормовку, Володя улегся на свободную кровать. И отрубился.
Вечером его грубо толкнули в плечо:
– Вставай. Пора ужинать – и на смену.
Вместе с двумя другими кочегарами Володя прошел в столовую для команды. Помещение было маленьким и тесным.
Получив из рук кока тарелку тушеных бобов с рыбой, хлеб и стакан чая, Володя все с аппетитом съел.
Когда все направились на корму, кочегары посоветовали ему раздеться.
– Жарко, да и вымажешься. Душ есть, но вода забортная.
Один из кочегаров показал ему, как кидать уголь в топку. Наука вроде нехитрая, но не зная, пар не нагонишь. Лопату с углем надо направлять туда, где уголь прогорает, иначе водогрейные трубки будет обдувать воздухом снизу, пар не нагонишь. А еще надо чистить колосники от шлака.
– Уголь – дерьмо, горит плохо. Старпом на угле экономит, а нам работать, не разгибая спины, – пожаловался Володе один из кочегаров.
Сначала работа показалась Володе хоть и пыльной, но не тяжкой. Набрал на лопату угля, рассыпал его веером по топке. Но приходилось топить четыре котла, из них два – на Володе. Только подкинешь угля в один котел, как надо кидать в другой.
Через четыре часа стало ломить спину, а к концу смены руки уже едва держали казавшуюся чугунной лопату. К тому же стало покачивать.
– Из порта вышли, – определил один из кочегаров.
К концу вахты белыми были только зубы и глаза. Все тело покрывала угольная пыль. Смешиваясь с потом, она образовывала черную липкую грязь.
Вымотался Володя с непривычки сильно. Едва смыв в душе подогретой морской водой грязь, он рухнул на койку. Корабль раскачивался, но Володя этого уже не чувствовал – он уснул.
А утром – завтрак и адская смена у раскаленных котлов. Саднило руки, на ладонях появились мозоли. Он оторвал низ у рубашки и
– Сколько до Англии идти будем? – поинтересовался он за ужином.
– Еще пять вахт, пока дойдем до Эдинбурга. Мы пока даже в Северное море еще не вышли, идем по проливу Скагеррак.
Володя прикинул. Пять вахт – это пять суток. Выдержать можно, но тяжело. Обычно вахты у котлов бывают по шесть часов, а не по двенадцать, как у них. Немудрено, что кочегаров не хватает, в этой преисподней выжить больше месяца – уже везение и удача. Силы придавала только надежда, что пять вахт, пять суток – это не так много. Надо стиснуть зубы и терпеть. Ему бы только добраться до Англии, а там, в Лондоне, можно найти советское посольство. Документов у него нет, но он представится командиром подводной лодки, расскажет о ее гибели. Мидовцы могут связаться по дипломатическим каналам с Москвой – ведь лодка была в составе Балтфлота и командир ее настоящий был. Только ведь могут не поверить в столь чудесное спасение одного члена экипажа. Понятно, вопросов возникнет много, особенно – как он добрался с Балтики в Англию. Самая уязвимая точка в его объяснениях. И никакими показаниями свидетелей он ничего доказать не может – он даже не знает фамилий Олафа или Эрика. А скорее всего, мидовцы, получив ответ из Москвы, что числится такой в составе ВМФ, отправят его с полярным конвоем в Мурманск. Не исключено, что придется отвечать на неприятные вопросы в Особом отделе. Ну что ж, он готов, лишь бы попасть на Родину, быть полезным стране в ее тяжелой борьбе с сильным врагом.
Тяжелый сон – и снова в кочегарку, к раскаленным котлам и угольным ямам.
Уголь и в самом деле был плохим. Кидаешь в топку, кидаешь, а он очень быстро прогорает. Котельные машинисты то и дело кричат:
– Давление падает, поддайте жару!
А куда поддавать, если топки полны и руки от напряжения трясутся? За смену не одну тонну угля перекидаешь – так его еще из угольных ям на тележке подвезти надо. Адова работа! Тем не менее смену он отстоял, порадовавшись – еще четыре вахты осталось.
Еще две вахты прошли так же, в угольной пыли, пекле у котлов, работе до седьмого пота.
После окончания вахты Владимир обмылся в душе и поднялся на палубу – глотнуть свежего воздуха и отплевать из легких угольную пыль.
Вдали, на горизонте, едва проглядывала полоска земли.
Владимир зашел в рулевую рубку. Кочегарам здесь делать было нечего, и рулевой, окинув его презрительным взглядом, хотел уже выгнать, но Владимир опередил его вопросом:
– Что это за земля впереди?
– Англия, кочегар! Фрейзерборо.
Причем слово «кочегар» в устах прозвучало с интонацией уничижительной.
Владимир вышел из рубки и столкнулся со старпомом.
– Чего тебе в рубке делать, парень?
– Спросил, что за земля. Отдыхаю после вахты.
– Ну-ну.
Владимир оперся на поручень – на море легкое волнение.
Отсюда до города и порта Эдинбург еще миль сто пятьдесят. Там он сойдет с этого ржавого корыта.
Неожиданно глаз его увидел вдали предмет, рассекающий воду. Володя всмотрелся. Сомнений не оставалось – это перископ.