Бездна
Шрифт:
– С тобой все в порядке?
– Да. – Она высыпала содержимое мешка на брезент, расстеленный по палубе. – Я просто чуть не застрелила тебя, вот и все.
– Если они появятся, вряд ли это будет подводная лодка, – сказал Сандерс, забрал у нее мешок и скрылся под водой.
Гейл встала на колени и начала считать ампулы, отыскивая их в темноте.
Сбор проходил медленно, ведь работали всего два ныряльщика. Каждый раз, когда Сандерс поднимался на поверхность, Трис переставал копать в яме, боясь, что найденные ампулы может унести течением. Ожидая возвращения Сандерса, он переместился к рифу и исследовал его с помощью воздушного лифта. Он пробовал в разных местах, находя то ампулы, то артиллерийские снаряды, то ничего вообще. Наконец он подошел к маленькой расщелине в рифе, где коралл отступил футов на пять от поверхности и образовал нечто вроде пещеры. Трис сконцентрировал свое внимание на пещере, дотрагиваясь воздушным лифтом до ее дна и наблюдая, как песок поднимается вверх по трубе.
Сандерс вернулся и коснулся плеча Триса. Тот кивнул, намереваясь возвратиться к участку с ампулами, и по привычке взглянул на часы. Рукав водолазного костюма закрывал циферблат, поэтому Трис подсунул аппарат под правую руку и пальцами правой руки отодвинул край левого рукава. Было одиннадцать часов.
Трис опустил рукав и хотел перекинуть воздушный лифт обратно в левую руку, но промахнулся: его забинтованная рука в резиновой перчатке среагировала недостаточно быстро, и аппарат упал на дно. Он ударился о песок и взбрыкнул. Трис прыгнул к нему, вытянув вперед левую руку, и взял под контроль. И туг он заметил блеск.
Пока аппарат скакал по дну, трубка передвигалась к правой стенке маленькой пещеры и, всегда жадная до песка, вырыла ямку по собственному почину. На дне этой ямки лежало нечто блестящее.
Трис передал Сандерсу свой фонарь и отодвинулся, чтобы можно было направить оба фонаря в ямку. Затем, как хирург, обследующий рану, он осторожно приблизил воздушный лифт к сверкающему пятну. Его левая рука находилась над песком на тот случай, если объект очистится и притянется трубкой лифта; с такой же целью его правая рука держала трубку приподнятой на фут ото дна, таким образом уменьшая мощность аппарата.
Это была сосновая шишка размером примерно в теннисный мяч, искусно выполненная из золота. Каждая из бесчисленных чешуек шишки была украшена крошечной жемчужиной.
Трис аккуратно очистил сосновую шишку от песка и поместил ее между фонарями. Пылинки песка, пролетающие между шишкой и светом, усиливали сверкание золота.
Холщовый мешок висел у Сандерса на поясе. Трис дотянулся до мешка, осторожно положил находку на самое дно и стал копать дальше.
Новая вспышка – полудюймовый кружок золота. Трис зажал его между пальцами и потянул; он не поддался. Трис сдунул еще слой песка и увидел, что этот кружок связан с другим кружком, а тот, в свою очередь, с третьим, образуя золотую цепь.
Когда они вырыли двадцать звеньев, Трису удалось вытянуть остальную цепь уже свободно, одной рукой. Цепь была длиной в шесть или семь футов. Трис указал на элегантную застежку на ее конце.
Сандерс пригляделся и увидел выгравированные инициалы “Е. F.”.
Трис копал еще несколько минут, но больше не нашел ничего. Положив цепь в холщовый мешок, он указал наверх.
– Будь осторожна с этим, – сказал Сандерс, передавая мешок Гейл. Он отдал ей один из фонарей. Услышав, что Трис появился на поверхности рядом с ним, он сказал: – Но почему мы ушли оттуда? Может быть, там есть еще.
– Вполне возможно, но уже слишком поздно, чтобы искать, и я не хочу оставлять внизу огромную канаву, чтобы завтра ее кто-нибудь нашел.
– Это невероятно! – вскричала Гейл, любуясь отражениями света от граней шишки, лежащей у нее на ладони.
– Выключите этот проклятый фонарь! – сказал Трис. Свет погас. – Кто-нибудь на скалах с биноклем может нас выследить не хуже, чем днем.
Трис забрался в лодку, отключил компрессор, велел Сандерсу перекинуть в лодку воздушные шланги и включил мотор. Он обернулся к Сандерсу, который аккуратно укладывал шланги на палубе.
– Не возитесь с этим. Просто бросьте их на палубу. Как только закончите, беритесь за руль.
Трис вступил на планшир и пошел вперед, нетерпеливо отгоняя собаку, путавшуюся под ногами.
Сандерс поднял воздушный лифт на палубу и втянул в лодку шланги.
– Беритесь за штурвал, – сказал Трис.
– Подождите секунду.
– Немедленно, черт подери!
Сандерс взглянул на Гейл и передал ей шланг:
– Вот, закончи с этим.
Он встал за штурвал.
– Прибавим скорости, – сказал Трис.
Сандерс повиновался. Трис вынул якорь на борт и прошел на корму. Спустившись в кокпит, Дэвид спросил:
– Почему такая спешка?
Трис не ответил. Он сменил Сандерса за рулем и пошел прямым ходом вперед.
На обратном пути в Сент-Дэвидс все молчали. Трис стоял за штурвалом, погрузившись в размышления. Дэвид и Гейл складывали шланги и пересчитывали ампулы.
Трис не сказал ни слова и дома, куда они добрались около часа ночи. Он налил себе стакан рома, выложил шишку и золотую цепь на кухонный стол и вытащил пачку документов из шкафчика. Когда Сандерсы пожелали ему доброй ночи, он только кивнул головой.
В четыре утра Трис разгадал инициалы Е. F.
Глава 10
Он отказался поверить первой ниточке доказательства. Сидел за кухонным столом почти полных два часа, перепроверяя различными способами документы и делая записи. Когда наконец исчезли все сомнения, он встал, налил себе второй стакан рома и пошел будить Сандерсов. Гейл первой вышла в кухню, и Трис спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Неплохо. Никто не пытался убить меня в постели. Благодарю Бога и за это.
– Чувствуете себя богатой?
– Что вы имеете в виду? С чего бы это? Трис озорно засмеялся.
– Подождем Дэвида.
Гейл взглянула ему в лицо, заметила покрасневшие глаза и мешки под ними.
– А вы сегодня спали?
– Нет, читал.
Тогда она догадалась:
– Вы нашли Е. F.!
Сандерс надел купальные плавки. Спортивная рубашка висела на спинке стула. Он потянулся за ней, затем остановился и подумал: “Черт с ней; через час все равно надо будет ее снимать”. Он поглядел в зеркало и, довольный, хлопнул себя по плоскому животу. Он загорел и похудел и хорошо себя чувствовал. Даже ступни его ног, крепкие и мозолистые, доставляли ему приятные ощущения; он не мог вспомнить, когда в последний раз надевал обувь. Он прошел в кухню.