Бездна
Шрифт:
Председатель положил ногу на стол, сказал: пятка чего-то чешется… не в службу, а в дружбу.
Первый зам проворно подскочил, почесал.
– Молодец! – произнес Председатель. – Порадовал.
Первый зам не понял, про что это: про пятку или про «Созвездие смерти», ответил: ну, если объективно… конечно.
Председатель прочувствованно произнес:
– Иди, работай. Ты нужен Родине.
Первый зам вышел. Председатель взял в руки листочек с информацией про «Созвездие смерти», бегло просмотрел его, скомкал и бросил в корзину. Председателя не интересовало «Созвездие смерти». Он думал о меморандуме, который лежал на его столе. Конкретно о
Председатель нажал кнопку коммуникатора, сказал:
– Соедини меня с академиком Петровым.
– Слушаюсь, – ответил адъютант.
Председатель откинулся в кресле, выдвинул ящик стола. Там лежали трусы Зои. Председатель взял двумя пальцами почти невесомый, полупрозрачный кусочек светло фиолетовой ткани, подбросил его в воздух и поймал ртом. И сразу ощутил желание. Меньше часа назад он трахнул Зою прямо здесь, в кабинете. Но сейчас снова хотел ее… Неплохой результат для мужика пятидесяти пяти лет? Отличный! Как только удастся поставить «крутые яйца» на поток – все! Все! – можно будет забыть про возню с «утилизацией» и даже про сокращение ресурсов можно будет больше не думать. Я буду торговать «крутыми яйцами». И это сделает меня самым богатым человеком в мире. Ибо торговля вечной молодостью – самая беспроигрышная торговля…
Пропел коммуникатор. Председатель вытащил изо рта трусы Зои, нажал на кнопку: да.
– Сергей Сергеич, вы хотели поговорить с академиком Петровым… соединять?
– Да.
Через три секунды из коммуникатора раздался голос академика:
– Петров слушает.
– Здравствуйте, Игорь Павлович, дорогой вы мой… Можете выделить мне пару минут?
– Да, господин Председатель.
Председатель не любил, когда его называют «господин Председатель» – или Председатель или уж по имени-отчеству, но поправлять академика не стал, а сказал:
– Вот и хорошо, вот и ладно… Я прочитал ваш доклад с огромным интересом. И у меня появились вопросы.
– Вы хотите, чтобы я ответил прямо сейчас?
– Зачем же? Нам с вами непременно нужно встретиться лично. Я, знаете ли, предпочитаю по старинке – глаза в глаза… Когда вам будет удобно?
– Видите ли в чем дело, господин Председатель…
– В чем?
– Я ведь от Петербурга далеко сейчас.
– А где позвольте спросить?
– На Кольском.
– Вот оно что! Это хорошо, это правильно… А когда вернетесь?
– Думаю, через неделю. Максимум – две.
– Вот и ладненько. Вы вернетесь и позвоните мне. Мы встретимся, потолкуем. Коньячку выпьем… Вы как насчет коньяку? – Петров замялся, а Председатель сказал: – Вот и договорились. Значит, я жду вашего звонка… Желаю вам удачно поработать на севере.
Председатель выключил коммуникатор, потом вновь мазнул по нему пальцем. Когда Зоя откликнулась, произнес:
– Зайка, я ем твои трусики. Готов разовать их на части. И тебя тоже… Жду!
Первого сентября в службу безопасности корпорации «Промгаз» позвонил агент, сообщил, что сосед двум этажами выше сдал квартиру. Агент был никудышный – наркоман и враль. Он выбрал себе оперативный псевдоним «Феномен», и за дозу готов был оговорить мать родную. Оперативник, который курировал Феномена, давно уже ему не доверял… Но Феномен проживал в доме с видом на Башню, а в свете последних событий это было важным обстоятельством. Правда, дом находился далековато от Башни… Некоторое время оперативник размышлял, потом решил доложить дежурному СБ. Дежурный почесал в затылке и позвонил начальнику снайперской группы Сазонову. Задал вопрос про этот дом. Сазонов ответил: да не парься. Во-первых, оттуда двадцать пятый этаж Башни можно увидеть только с крыши. Во-вторых, до этого дома почти полтора километра.
Тем не менее дежурный решил подстраховаться – вызвал опера и сказал: нужно проверить. Опер мысленно чертыхнулся, но ответил: есть, – и позвонил в полицию: подгоните наряд в адрес. Нужно проверить сигнальчик
Через четверть часа оперативник встретился с полицейскими возле дома.
Петр Николаевич Трубников запер дверь чужой квартиры и начал спускаться вниз по лестнице. В подъезде было душно и пахло кошачьей мочой, но Трубников этого не замечал. У него было прекрасное настроение – он нашел позицию, с которой можно будет вести обстрел Башни и спешил сообщить об этом Мастеру… Трубников был уже на первом этаже, на нижнем пролете лестницы, когда входная дверь распахнулась.
…Дверь распахнулась, на пол подъезда упала тень, а в залитом солнечном свете проеме появился силуэт. Против солнца Петр Николаевич не мог рассмотреть детали. Он спустился еще на две ступени. А в подъезд вошел второй человек. Один голос спросил: какой этаж? Второй ответил: четвертый. Мы поедем на лифте, а ты контролируй лестницу… Петр Николаевич подумал: полицейские. Он остановился. Он замер, как вкопанный. А один из полицаев уже заметил его. И произнес: эй, мужик!
И Петр Николаевич понял: за мной. Это за мной. Они пришли за мной.
А другой голос произнес: гражданин…
Голоса звучали снизу, из залитого солнцем тамбура, и как будто откуда-то издалека: эй, мужик!.. гражданин!.. из какой?.. квартиры?
– Гражданин, я вас спрашиваю: вы из какой квартиры?
– Из двадцать третьей, – механически ответил Петр Николаевич. А потом повернулся и бросился бежать наверх.
– Стой!
– Стой, сука!
Он пробежал три пролета. Сзади стучали сапоги, кричали… Петр Николаевич бежал вверх, вверх. Ему было пятьдесят семь. Атеросклероз, стенокардия, гипертония и три неизвлеченных осколка в ноге. К себе домой – пятый этаж, лифт четыре года не работает – он поднимался с передышкой… Он бежал вверх, вверх. Сзади кричали: стой!.. Он пробежал мимо квартиры на четвертом этаже, которую снял только вчера… Сзади кричали: стрелять буду!.. Он бежал. На пятом приостановился, вытащил из кармана баллончик с газом. Закричал чужим голосом: граната! – катнул его по ступенькам. Брякая, баллончик запрыгал вниз… Кто-то заорал: граната, блядь!.. Петр Николаевич улыбнулся, побежал дальше. Он вдруг почувствовал себя неожиданно хорошо. Последний раз так хорошо он чувствовал себя в 1996, в Грозном, когда вызвал на себя огонь батареи.
Он взлетел на седьмой этаж. Там была стальная лестница, ведущая на крышу, и люк с замком. Замок он сам открыл минувшей ночью. Он прыгнул на лестницу, вырвал замок из пробоя… А на площадку уже выскочил промгазовский опер
– Стой! – крикнул он. – Стрелять буду.
Петр Николаевич откинул крышку люка. В лицо ударило солнце и зной. Опер подскочил, ухватил за ногу. Петр Николаевич повис на руках, ударил его в лицо другой ногой. Под каблуком хрустнуло, ногу отпустили. Петр Николаевич выбрался на крышу. Под ногами был горячий гудрон, над головой раскаленное небо… Вдали, в полутора километрах, торчала над крышами верхушка Башни.