Бездна
Шрифт:
– Ещё подойдут, – заверил Казуальник бодро, – а вон, легки на помине…
В зал вошел Новак, с ним ещё четверо, что обычно посещают все собрания, но помалкивают, только внимательно слушают, потом ещё двое, этих видел последний раз до Перехода, время летит…
– Время летит, – произнес Гавгамел гулко, словно прочёл мои мысли, – но что-то остальные не спешат.
– Подойдут, – заверил Явтух. – Теперь никто никуда не спешит. Время остановилось, и все в нём как мухи в янтаре. Это мы всё ещё барахтаемся.
Я с тоской окинул взглядом стол с красной скатертью. Двенадцать стульев только для президиума. Но одно всё ещё свободно.
Нет многих активных членов общества, исчез старый друг Котельников, перебрался на южные острова, нет Антошенко, был неразлучен в студенческую пору, но потерял интерес к нашему общему делу, ещё трое-четверо из старой группы как-то затерялись в этом мире, хоть мы здесь отстранились от всех новшеств, но кому-то и этого чересчур, ушли с головой в виртуальный, в котором всё так, как было в эпоху нашей молодости.
Гавгамел посмотрел на меня с сочувствием, мысли мои прочесть нельзя, у меня блок, но смотрюсь достаточно выразительно, внимательному человеку много не надо, а он, несмотря на мощную мускулатуру, всё тот же хлипкий чувствительный интеллегентик.
– Мы костяк, – напомнил он сочувствующе, – скелет!.. Мясо может сползти, арматура остаётся. Мы не поддадимся!
– Конечно, – согласился я. – Человек не животное, у него есть цели и правила.
– Точно, – подтвердил он. – Цели есть!.. А что, правда есть?.. А что тогда бесцельное существование?
Я ответил сердито:
– У нас не бесцельное!.. Сейчас подойдут остальные, увидишь.
Он хмыкнул.
– Подойдут ли?
Парадные двери распахнулись, въехал роскошный диван, на ней в позе отдыхающего патриция Южанин, даже с кубком вина в одной руке и кистью винограда в другой.
Но, уловив укор в наших взглядах, бодро соскочил с дивана, тот моментально исчез, а Южанин пошёл широкими шлёпающими шагами к нам, вместо ступней широкие ласты, явно только что из бассейна, а по рассеянности благородного человека вернуть всё взад забыл.
Гавгамел сказал сурово:
– Видишь, для тебя последнее место держим!.. Всех отгоняем!
Южанин оглянулся на пустой зал.
– Думал, вы их вообще перебили. Спасибо, ребята, тронут.
Он потер ладони одна о другую, мощно зачмокало, посмотрел на меня в подчёркнутом недоумении.
– Шеф!.. Сколько лет не собирались!.. А где шашлыки?
Я не успел ответил, Казуальник сказал бодро:
– Будут!.. Шеф, а в самом деле, мы же так долго не виделись… С общего позволения, возьмусь?
Я отмахнулся:
– Давай, обжора. Куда в тебя столько влазит? У Южанина хоть видно.
Он повернулся к столу, напрягся, даже лоб наморщил. В последнее время даже у меня мысли не всегда удается сосредоточить так, чтобы желаемое появлялось именно в виде, какое изволю, это у Казуальника мысленные команды всегда четкие и ясные, чем и бахвалится.
На столешнице начали появляться широкие блюда из тончайшего венецианского фарфора, теперь синтезировать можно всё, вещи потеряли цену, что многих вогнало в тягостную тоску и сделало жизнь бесцельной.
На широких тарелках почти без паузы возникли одно за другим блюда, по большей части из жареных птиц, мясные рулеты, редкие виды рыб. Все добротно и без выпендренов, мы консерваторы, никаких штучек насчет лягушачьих лапок в соусе японской змеи хата-юмга.
Наконец он с облегчением вздохнул, на лбу мелкие бисеринки пота, повернулся к нам.
– Feci, – произнёс он чуточку хрипловатым голосом, – quod potui faciant meliora potentes.
Я сказал быстро:
– Ты лучший!..
Гавгамел рядом хрюкнул, но смолчал, только в его взгляде я прочел иронию. Дескать, когда-то Казуальник был лучшим в своей работе, а сейчас всего лишь стол накрыл – и то вспотел, будто двойную спираль Лоренса-Гардера перекроил.
Толстая рожа Южанина расплылась в широчайшей улыбке. Ароматы зажаренного гуся ему самому шибанули в ноздри с такой мощью, что едва не закашлялся, но удержался, вдохнул глубже и сказал с чувством:
– Хорошо… Как в старое доброе время!
На столе вокруг блюда с гусем зажаренные перепёлки, зелень, печёная и варёная рыба, множество хлебобулочных, как пишут в документах, вкусностей и просто хитроумной выпечки, Южанин обычно жрёт всё подряд, даже солёное со сладким, ему всё идет и всё лакомо.
Вкусностей много, но сейчас можно жрать сколько угодно. Вес не изменится, фигура тоже, чему особенно рад пока что отсутствующий Тартарин, у него от каждого пончика раньше сразу по два мощных Змеевых Вала на боках, а морда становилась шире, чем у Лукулла вместе с Валтасаром.
Как и принято у нас ещё с тех времен, начали с жареного гуся, всё как в старину. Южанин сыто похрюкивает в кресле, очень довольный, что снова собрались в реале, а то за последнее время что-то совсем, но сейчас повод и даже как бы необходимость, судя по торжественному виду председателя, меня то есть.
Явтух помалкивает, как обычно на сходках, но по нему тоже ясно, доволен и жизнью, и здоровьем, и всеми нами. Всё хорошо, всё хорошо, прекрасная маркиза.
Гавгамел покосился на Казуальника, сказал брюзгливо:
– Перестань вертеть комнату!.. Я уже не понимаю, где юг, где север!
Казуальник сказал с беспечностью в голосе:
– А оно тебе надо? Извозчики на что?.. Ты ещё по коре деревьев начни определять: если обросло мхом, то юг!.. Хотя, может, и север, не помню. Но в школе чему-то учили.