Бездна
Шрифт:
— Вы вскрыли письмо? Взломали печати? — ошеломленный Брук весь подался вперед.
— Да, вскрыл. Да, взломал, — Брауэр устало махнул рукой. — Бросьте, Брук, бросьте. Восемьдесят пять человек, говорю я вам. С семьями, заметьте. Всего, наверное, человек триста. Много женщин и детей. Их казнят, комендор. Рассказать вам, как казнят в Японии?
— Расскажите лучше, за что вы убили капитана.
— Разве я не ответил? Капитан Скрантон был мерзавцем и убийцей. Вы этого не знали? Лжете. Может, не все, но кое-что знали. Неужто не знали, что он в оны дни плавал с Дэмпиром и грабил, убивал, в том числе, своих же голландцев? Вы с ним плаваете месяца три, а я — восемь. Он как-то рассказывал мне, как они, бывало, обходились с захваченными китайцами: их по пятеро-шестеро связывали за косы и бросали
Брауэр поднялся, подошел к навесному шкафчику из темного гвианского палисандра, вытащил пузатую бутылку кларета и стал пить шумными глотками прямо из горлышка. Брук, видя, что он отвернулся, беспокойно зашарил глазами по столу и, обнаружив наконец ключ от каюты, быстро, украдкой засунул его в карман. И сразу стал спокойнее и увереннее в себе.
— Вам что, не хватило рома, штурман, — спросил Брук, брезгливо усмехаясь, и вместе с тем облегченно переводя дух.
— Ром? — Брауэр оторвался от горлышка, шумно переводя дух и вытирая подбородок. — Ром весь до капли выпил Клаас. Всю бутыль, вообразите, как божью росу. Почему? Он решил, что так он сможет забыть то, что увидел там. Кстати, комендор, вы в самом деле не хотите знать, что мы там увидели, или просто деликатно скрываете любопытство?
— Не хочу. Я хочу узнать кое-что поважнее.
— В том-то наша беда. Мы все хотим непременно выглядеть еще глупее, чем мы есть. Ладно, не стану навязываться. Впрямь, есть важные дела. Комендор, мы меняем курс. Надо идти в Батавию.
— В Батавию? С какой это стати. Наш курс…
— Знаю я наш курс, черт побери! — Штурман в ярости грохнул горлышком бутылки о столик. — Поймите, там, в Нагасаки, несколько сотен человек. Через месяц их казнят, если не будет уплачен выкуп. Их казнят, но предварительно у них…
— Да впрямь вы болван, штурман! — Брук кошкой вскочил и стал спиной к двери. — Вы не соображаете, что значит вручить секретное письмо лично губернатору Ост-Индии со взломанными печатями?!
— Все я понимаю. Каторга, а то и виселица. Это в том случае, если вести себя, как идиот или праведник. Но я-то не идиот и не праведник. По пути мы обсудим, как это сделать так, чтоб не причинить вреда друг другу. И что-нибудь непременно придумаем. В любом случае, вам-то ничего не грозит. И отойдите бога ради от двери. Поймите наконец…
— Нечего понимать. Я моряк, а не святоша. Я имею приказ и выполню его. Кстати, давно ли вы, штурман, стали так сентиментальны.
— Нет, недавно. С сегодняшнего вечера. Знаете, я все же скажу, что мы видели там. Не беспокойтесь, это всего одно слово. Бездна. Постарайтесь запомнить это слово, Юрген, более страшного слова нет в человеческом словаре. Кстати, кажется, вы второпях обронили ключ от каюты.
Брауэр разразился смехом, а комендор, побледнев, стал шарить по карманам. Брауэр, корчась от хохота повалился с ногами на койку. Нащупав наконец ключ, Брук пулей выскочил из каюты и, торопясь, запер дверь.
— Брук! — послышался из-за двери голос штурмана. — Слушайте. Я ведь знаю, что вы еще не ушли. У вас, Брук, есть еще два часа времени, чтобы сделать так, как я сказал. Еще раз скажу: не бойтесь виселицы, бойтесь бездны. И главное…
Брук, не дослушав, в припадке внезапной ярости, пнул ногой в запертую дверь каюты.
* * *
К утру следующего дня исчезнувшее было куполообразное свечение возникло вновь. На сей раз оно нависло над погибшей джонкой. Комендор Брук дал приказ сбросить все трупы китайцев в море, однако увидев искаженные страхом лица матросов, махнул рукой.
Еще более странным и вовсе необъяснимым был побег из-под стражи лейтенанта Брауэра. Матрос, что охранял капитанскую каюту, рыдал и клялся, что поста своего ни на миг не оставлял, и куда девался арестант, он не ведает, однако же при обыске в кармане его рубахи был найден золотой испанский дублон, происхождение коего матрос объяснить затруднился. За сей проступок матрос был до обеденных склянок привязан к фок-мачте на самом солнцепеке, после чего бит кнутом. Всяк из команды должен был ударить по разу, после каждых десяти ударов иссеченную в мясо спину окатывали ведром морской воды. Когда дошел черед корабельного кока, Брук распорядился экзекуцию остановить, потому, как выявилось, что несчастный отдал богу душу.
Подобный же дублон найден был в каюте лейтенанта с приложенной к нему запиской: «Старшему комендору Юргену Бруку в порядке благодарности и возмещения за причиненное ему мною беспокойство. И еще совет: не делайте глупости, а двигайтесь на север, в Макао, там мы могли бы к обоюдному удовольствию довершить наш разговор. Фабиан Брауэр».
Вместе с лейтенантом пропала капитанская шлюпка «Магдалина». Вахтенный матрос лежал связанный и оглушенный у шлюпбалки. Он также не миновал экзекуции, однако более милосердной.
Беглого лейтенанта пробовали искать, обследовали близлежащий островок. Никого, однако, не нашли кроме того, один матрос едва не утонул в болоте, а другой чудом спасся от напавшего на него кораллового аспида. Команда была обозлена, поиски пришлось прекратить, фрегат снялся с якоря и взял курс на восток, в Малакку.
* * *
Лейтенант Фабиан Брауэр был обнаружен три недели спустя близ южной оконечности филиппинского острова Палаван в шлюпке, полумертвым от истощения. Шлюпка, судя по всему, проделала немалый путь, и одному Господу ведомо, как несчастный ухитрился уцелеть: суденышко было побито, дало течь и только чудом не пошло ко дну. Испанский береговой патруль сообщил, что все имевшиеся на шлюпе документы были невозвратно испорчены морской водой, однако найденный человек, судя по всему, голландец, назвал себя Олофом Бартелем, старшим матросом голландского патрульного фрегата «Урания». Это вызвало немалый интерес, ибо известие о бесследном исчезновении «Урании» было тогда на слуху. Исчезновение кораблей дело обычное, однако «Урания» пропала во внутренних водах, куда чужие совались редко, да и штормов в те дни не было, а наоборот, стояло долгое безветрие.
Когда несчастный окончательно пришел в себя, комендант предложил переправить его в Манилу, в голландскую миссию, но поскольку тот рвения вернуться к своим не проявил, а отношения между Голландией и Испанией складывались не лучшим образом, комендант настаивать не стал. Вскоре голландец был замечен в гавани Пуэрто Принсипе, где увлеченно беседовал с капитаном баркентины «Святой Антоний», уходившего в португальский порт Макао. Позже капитан Кристобаль Гарсиа рассказывал, что действительно, нанялся к нему на судно простым матросом один полусумасшедший оборванец и, между прочим…