Бездна
Шрифт:
— Этот сукин сын подплыл прямо ко мне со стороны судна, встал на дыбы и заглянул мне в глаза, — рассказывал раненый. — Я размахнулся и ударил его по голове топориком, но эта тварь вонзила в меня свой хвост. Сукин сын! Мне пришлось разрубить бестию пополам, да какой от этого толк? Все равно ведь успела ужалить…
Рана оказалась узкой, глубокой и уже инфицированной. Огненные черви, длинные извивающиеся существа, выглядели словно прочные и гибкие трубки с противными маленькими ротовыми отверстиями на одном конце и острым жалом — на другом. Не имело никакого принципиального значения, какой частью тела они атаковали вас — головой или хвостом: и то и другое буквально было нафаршировано микроорганизмами, жившими в симбиозе с червями.
Нога Волькина распухла и покраснела, заметные признаки заражения уже начали проявляться на кожном покрове, расходясь от места проникновения микроорганизмов, подобно шрамам, нанесенным в ходе совершения какого-то зловещего обряда.
— Будет очень больно, — предупредил Лоулер рабочего, опуская длинную бамбуковую иглу в сосуд с сильнейшим антисептиком.
— Мне ли не знать, док?!
Вальбен ввел инструмент в рану, пытаясь влить в нее как можно больше дезинфицирующего вещества. Сидеро не двигался, только изредка шепотом бормотал проклятия, пока доктор копался своей иглой в его теле, вызывая, вне всякого сомнения, жуткую боль.
— Вот, возьмите немного болеутоляющего, — произнес Лоулер, разгибаясь и протягивая раненому пакетик с белым порошком. — Пару дней вы будете чувствовать себя омерзительно плохо, а потом воспаление начнет проходить. Сегодня возможен жар… Поэтому попросите, чтобы вас отпустили с работы.
— Не могу. Делагард меня ни за что не отпустит. Мы должны подготовить корабли к отплытию, а еще чертовски много работы.
— Попросите, чтобы вас отпустили, — настойчиво повторил Вальбен. — Если ваш хозяин будет артачиться, скажите ему, пусть высказывает свои претензии мне и огненному червю. В любом случае, через полчаса вам станет настолько дурно, что вы не сможете выполнять даже самую простую работу. Ну а теперь можете идти.
Волькин на мгновение остановился у двери ваарга.
— Док, я вам очень благодарен.
— Идите, идите. И не опирайтесь на больную ногу, иначе упадете.
На улице поджидал еще один пациент. Причем тоже из числа людей Делагарда. Нейяна Гольгхоз, невозмутимая и спокойная приземистая сорокалетняя женщина с волосами необычного оранжевого цвета, широким плоским лицом, усеянным мелкими рыжеватыми веснушками, шагнула ко входу в ваарг и уступила дорогу выходившему Сидеро. Она родилась на острове Каггерам, а на Сорве переехала пять или шесть лет тому назад. Нейяна выполняла какие-то технические работы на кораблях флота Делагарда, постоянно путешествуя с одного места на другое. Около полугода назад у нее на спине, между лопаток, образовалась злокачественная опухоль, которую Лоулер удалил химическим путем, введя под основание образования иглы со специальным растворителем, разрушающим нарост и позволяющим затем удалить его остатки. Ничего приятного в этой процедуре не было ни для самой больной, ни для ее врача. Вальбен предписал ей ежемесячно приходить к нему для осмотра на предмет появления рецидивов опухоли.
Нейяна сняла рабочую куртку и повернулась к нему спиной. Лоулер пальцами тщательно обследовал шрам. Он еще не затянулся окончательно, Гольгхоз никак не реагировала на прикосновения врача. Подобно большинству островитян, она отличалась завидной выдержкой и терпением. Жизнь на Гидросе протекала обычно и просто, не отличаясь особо радостными минутами. Порой существование для людей, поселившихся на этой планете, становилось особенно тяжелым из-за различных изменений в погоде и местоположении острова. Их выбор приходилось ограничивать буквально во всем: от одежды до капли пресной воды; в занятиях, профессиях, партнерах по браку, самому месту жительства. И если у вас не возникало желания попытать счастья на каком-то другом острове, характер всей вашей жизни в основном определялся к тому времени, когда вы достигали совершеннолетия. В дальнейшем почти ничего не менялось. Но даже
— Кажется, все в порядке, — сказал ей Лоулер. — Нейяна, надеюсь, вы помните о моем совете — не бывать под прямыми солнечными лучами?
— Да, черт возьми!
— А мазью пользуетесь?
— Конечно же, черт побери!
— Ну, в таком случае опухоль не должна причинять вам никакого беспокойства…
— Вы чертовски хороший врач, — пробормотала Нейяна, стесняясь собственной откровенности. — Я знала одного человека с другого острова, и у него тоже был рак, проевший кожу насквозь… Так он умер… Вы же нас охраняете, спасаете от беды, вы — наги защитник.
— Делаю все, что в моих силах, — смущенно ответил Лоулер. Он всегда чувствовал некоторую неловкость, когда пациенты благодарили его. Большей частью Вальбен считал себя чем-то вроде мясника, действующего первобытными методами, в то время как на других планетах — он слышал это от побывавших в других мирах — в распоряжении врача имелись просто волшебные по своему совершенству и эффективности методы лечения. Они использовали звуковые волны, электричество, радиацию и многие другие нововведения, суть которых Лоулер даже не понимал. Те доктора располагали лекарствами, способными вылечить человека за пять минут. Ему же приходилось пользоваться самодельными мазями и бальзамами, приготовленными из морских водорослей, и импровизированными инструментами из древесины и кусков железа и никеля. Но, по крайней мере, Вальбен сказал Нейяне чистую правду: он сделал все, что мог.
— Док, если я чем-то могу помочь вам, то не стесняйтесь, говорите.
— Большое спасибо.
Гольгхоз покинула ваарг, за ней сразу же появился новый пациент — Нико Тальхейм. Нико так же, как и Лоулер, родился на Сорве. Подобно Вальбену, он происходил из семьи Основателей и являлся ее отпрыском в пятом поколении. Его родословная восходила к тем давним временам, к эпохе исправительной колонии. Тальхейм был одним из руководителей человеческой общины острова. Выглядел Нико несколько грубовато: краснолицый, короткая и толстая шея, мощные плечи. Они с Лоулером дружили с самого детства и сохранили приятельские отношения до сих пор. Семеро жителей острова составляли славное семейство Тальхеймов: отец Нико, его жена, сестра, трое детей. Кстати, редко какая супружеская пара на Гидросе могла похвастаться таким количеством наследников. Сестра Нико вступила в женское сообщество, обосновавшееся на дальнем краю Сорве несколько месяцев тому назад. Теперь все знали ее под именем сестра Бода. Самого Тальхейма поступок ближайшей родственницы отнюдь не радовал.
— Абсцесс все еще беспокоит тебя? — поинтересовался Вальбен. Нико уже давно страдал от инфекции в левой подмышке. Лоулер полагал, что его товарища ужалила какая-то дрянь в заливе, но сам пострадавший это отрицал. Опухоль непрерывно гноилась. Вальбен уже трижды вскрывал ее и пытался прочистить, но всякий раз процесс возобновлялся. Пару недель назад он попросил ткача Гарри Трэвина изготовить из морского пластика небольшую дренажную трубку и вшил ее Нико под кожу, чтобы через нее от инфицированного места происходил отток гноя.
Лоулер снял повязку, обрезая швы, удерживавшие трубку, и принялся осматривать прогрессирующий абсцесс. Кожа вокруг него покраснела и была горячей даже на ощупь.
— Жжет, сволочь! — скрипнул зубами Тальхейм.
— Да и выглядит отвратительно. Ты смазываешь опухоль той мазью, что я дал тебе прошлый раз?
— Конечно.
Что-то в его голосе заставило Лоулера усомниться в правдивости его слов.
— Нико, естественно, ты можешь поступать как тебе заблагорассудится, — предупредил друга Вальбен, — но помни, если инфекция распространится по всей руке, придется ее ампутировать. Считаешь, что сможешь работать одной?