Бездны и Высоты. Поэтический нарратив о жизни и любви. Тери. Грустная повесть о собаке

Книга стихов Вада Бурцева написана как бы на одном дыхании. Она и воспринимается, как нечто цельное, выдержанное в полиреферентном плане: здесь и лирический сюжет, эмоционально-личностный, со своими каденциями, подъемами, спадами; и разнообразие микро жанров (элегия, миниатюра, бытовая сценка, песня, сонет); и широта тематики (любовь, эротика, философия, публицистика, сатира).

Алексей В. Подчиненов, доцент филологии,

член Союза журналистов

Поэтический дар Влада позволяет ему видеть окружающий мир сквозь призму своего тонкого, острого мировосприятия. Поэзия Влада всегда стремится ввысь, до края, до надрыва. Поэт честен перед собой, перед миром, и это вызывает ответное доверие.

Рустам Саитов, член Союза писателей России

Новый сборник показывает, что автор имеет свой неповторимый

поэтический голос, его стихи самобытны и узнаваемы. Импонирует жанровое многообразие данной книги — от философских размышлений, до глубоко интимной лирики. Стихам Влада присуща эпическая широта, вмещающая в себя сложные и психологически противоречивые стороны социального и индивидуального бытия личности. Отдельные стихи воспринимаются как эпатажные, и где-то «хулиганские», но при этом не покидает ощущение, что каждая строка выстрадана, искренна, бескомпромиссна и находит отклик в самых сокровенных уголках души читателя.

Юрий А. Ермаков, профессор,

академик Российской Академии социальных наук,

Доктор философских наук

Влад Бурцев интуитивно, подчиняясь просодии, языковой музыке стиха, неостановимой образности и неожиданным мыслям, возникающим в строфах по «веленью Божьему», движется вперед — кажется, что куда-то вдаль, прочь от надоевших будней, а на самом деле — к себе. К себе — исконному, настоящему, природному, не зависящему от пустопорожнего, перенабитого мелочами быта; к себе — чистому, а главное, абсолютно честному…

Юрий В. Казарин, доктор филологических наук,

председатель правления Екатеринбургского отделения Союза писателей России

За муки вечные душевного томленья На нас нисходит божья благодать — На белом полотне рукою провиденья Своей судьбы картину написать.

01.12.15

Отсутствие. Небытие. Чтоб не иметь, чтоб отказаться, Уйти в себя, чтоб не казаться. Свобода где-то в пустоте. Без женщин, без любви, измены, Фальшивой дружбы, без врагов, Без умников и дураков. Быть и не быть — Каприз Вселенной. Наш мир непонятный, запутанный, сложный — Себя я на мысли ловлю: Что все уже было и ветер тревожно Стучался в окно. Дежавю. У мамы на ручках в коротких штанишках: — А правда, я тоже умру? — Зачем ты об этом? Ну, что ты, глупышка, Тебе еще жить. Дежавю. Бантик, веснушки — девчонка из детства, Нагая. Шалея, смотрю. «Потрогай, не бойся». Колотится сердце, И губы к губам. Дежавю. Плетение кружев под ситцевым платьем, Снимая, я их оценю. И два наших тела безумным распятьем, И кровь на спине. Дежавю. Щека на плече, поцелуй в полудреме И сонное — нежно — «люблю». Биенье часов в притаившемся доме, И капает кран. Дежавю Вдруг зеркало на пол упало, разбилось. Над ним ты гадаешь судьбу. Я все это помню, а может быть, снилось… И пахло Весной. Дежавю. Но вот я в каком-то ином измеренье У края над бездной стою. Шагнул — и в полете, а может в паденье… Опять на краю. Дежавю. Дымит костер в пещере неолита. Там, в заскорузлых пальцах дикаря Из глины, как из пены Афродита Рождалась человечества Заря. Пусть первый шаг наивный, неумелый. И все ж Венера — женственности суть, Явила бедра — плод запретный спелый, И вожделеньем пышущую грудь. В чем тайна творчества, источник вдохновенья? В стремленье бренной плоти пережить И тлен веков, и темноту забвенья, Бессмертие в искусстве воплотить? В чем тайна совершенства линий, звука? Быть может в промысле великого творца? Жрецы Египта, инки и наука Алхимика, схоласта-мудреца Ответ искали, истину искали. А гений грезил, мучился творил. В нем космосы рождались, умирали, Он новую Вселенную кроил. Он дерзкою мечтой взмывал Икаром к Солнцу И падал опален, и всеми был гоним. Тщеславен, одинок и символ благородства, Он смертных презирал, он их боготворил. …………………………………………… Они являются — богини вдохновенья, Как отсвет первобытного костра, Как вспышка, как полет, как озаренье — Гармония любовь и красота. Он в нас живет, тот первобытный гений, Который у пещерного огня Нес чудо красоты в холодный мрак Вселенной, Гармонию и смысл сквозь хаос бытия.

2006

Бытие и ничто. Свет и тьма. Жизнь и смерть. В чем секрет мирозданья? Философии мудрой исканья Хоть темны, но изящны весьма. Где начало, где жизни венец. Мысль пытливая ищет истоки. И откуда все наши пороки? И какой уготован конец? Все постигнуть, понять, а зачем? Чтобы стать хоть немного мудрее, Или лучше, немного добрее, Чтобы просто исчезнуть совсем? За спиной мгла прочитанных книг. Жизни быстрой паденья и взлеты. Из песка оказались высоты. И абсурд прячет финиша миг.

31.10.07

Ты идешь по траве и по лужам, А вокруг все счастливый народ. Только ты никому не нужен: Ни дурак, ни злодей, ни урод. Это сладкое слово — свобода. Это счастье — ты просто один. Полюби себя — часть народа — И поймешь, что Ты господин Бесконечного звездного неба, В камышах притихшей зари. Дай бездомной собаке хлеба, У ребенка слезу утри. Научись же быть одиноким, Сама себе станешь бог и судья. Ни изменой, ни словом жестоким Этот мир не поранит тебя.

16.04.07

Начало января. В Санкт-Петербурге дождь. Я под зонтом гуляю вдоль Фонтанки, Оттачивая дактиль и хорей, улыбчивых японцев танки, А ты во Франкфурте Абсент с друзьями пьешь. За блеском золота грусть ветхой старины, Печальный взгляд домов с обшарпанным фасадом. Лебяжий ручеек, что рядом с Летним садом Подернулся ледком — намек смешной Зимы. В Кунсткамере был совершенно зря. Игра природы, или божья кара. В Пробирках, колбах призраки кошмара, Иль поиск совершенства бытия… А в Петропавловской из бронзы существо, Достойное кунсткамеры творенье; По мысли вуайериста воплощенье Величия Руси, то, что с Петром взошло. В соседстве с усыпальницей Петра Поют мужчины в рясах в стиле рока, Нас, как бы, отвращают от порока Во славу Бога нашего Христа. Пестрит гирляндами ночной Санкт-Петербург. На Невском толпы праздных и бегущих, А на Конюшенной, где пышки для не пьющих, Там неформалы брали на испуг. Я потрясен величием дворцов, Напором невских вод, блестящих чешуею; Парение мостов, крик чаек над волною — И дерзостью мечты великих проотцов. Но словно наяву увидел вдруг, Как в топях гибельных, болотах Весь этот европейский шик Тесал, кроил простой мужик, Кровавым поливая потом. Он в камни эти врос, в гранитный Петербург.