Бездомный
Шрифт:
– Да, что-то не везет тебе с претендентами на крепкую руку и восточное сердце. А как поживает наш инкогнито из Эванстона?
– Пока не раскрывается, но пишет регулярно, – оживилась Дина. – И как! Даже я со своим куцым английским поэтический стиль его писем почувствовала, а некоторые его фразы… – вот, например, послушай: “Your eyes are like black roses in my last spring”. Звучит? Или вот еще: “I will treat you like the Queen in my royal garden”. Или вот это: “I will be the loyal dog at your toes”.
Дина взмахивала
– Поэт! Как выпить дать поэт! И все в нем вроде на месте, и пенсионный возраст, и детей нет – претендентов, то есть, на наследство. А ты как думаешь, к чему это?
– Трудно сказать, – нехотя ответил Максим. – Но не кажется ли тебе, что пахнет все это какой-то… химией?
– Да уж какая тут химия, если он мне сам свой эванстонский адрес на днях прислал? В гости, правда, пока, не приглашал, но ведь дорого яичко с Христову дню.
– Но все равно, подруга, будь осторожна. Не дай Бог, еще изнасилуют тебя в королевском-то саду за каменным эванстонским забором, – прищурился Максим.
– Изнасилуют? Ха-ха! Да я сама, кого хочешь, изнасилую! А в королевском саду – так по полной программе, – подскочила Дина в кресле.
Вечером они пили чай на крыше максимового дома – огороженной металлической сеткой открытой веранде с дощатым полом. Максим расхаживал по крыше со своей “сексуальной” чашкой.
– А вообще-то, подруга, хоть и не идут у тебя дела со старичками, но как сказал один поэт: “Нам выпало малое счастье нерусского бытия”.
– Ах, Максимушка, не малым счастьем жив человек, но мечтой, продирающейся сквозь тернии к созвездию золотого тельца! – жарко выпалила Дина.
– Ну, что же, пастушка золотых тельцов, выпьем тогда чаю за твой успех.
– За наш, Максимушка, за наш успех!
…Через неделю Дина позвонила Максиму и сообщила, что ее звездная мечта неожиданно стала обрастать заветной эванстонской плотью. Максим в удивлении попытался выведать подробности, но Дина ничего толком не рассказывала и после разговора как сквозь землю провалилась. Спустя несколько дней он разговаривал по телефону с ее матерью, но та только сказала, что дочь неожиданно покинула и дом, и сына, чтобы устроить свою “единоличную американскую судьбу”, и что других подробностей у нее нет…
… Утром пасхального воскресенья Максим шел по дебаркадеру, где три месяца назад он дышал рождественским воздухом с Диной на второй день их знакомства. Серая, освободившаяся ото льда вода мелко плескалась о выщербленный бетон. Крупная рыбина, быстро подплыв к поверхности, хватала ненасытным ртом воздух и быстро уходила на глубину. Максим шел по дебаркадеру и думал о том, что его назначение в Первом Чикагском Банке подходило к концу. Одному из его коллег уже было предложено новое задание в Милуоках, в ста милях на север от Чикаго. Эта “перестройка”, вероятно, была началом сокращения штата программистов в компании. Дальнейшие предположения Максима о его передвижении по просторам великой страны Макдоналдсов, хайвэев и компьютеров, были туманны.
В пятницу, вернувшись с ленча на свое рабочее место, он прослушивал записи на автоответчике. Одно из сообщений было от менеджера “Компьюсофта” – консалтинговой компании, от которой он работал по контракту в Первом Чикагском банке. Менеджер приглашал Максима к себе для обсуждения уникальных возможностей, открывающихся в карьере обещающего программиста. Мгновенное подозрение Максима о том, что под “уникальными возможностями” подразумевалось не что иное, как окончание его работы над проектом “2000-й год”, подтвердилось сразу после того, как он вошел в офис менеджера.
Тесный кабинет был похож на больничную смотровую. Белые стены, в углу этажерка с файловыми ящиками, серый стол, на окнах жалюзи. Впечатление смягчали вездесущие фоторамки с улыбающимися детьми. Максим задержал взгляд на кресле. Оно оказалось двойником его любимого домашнего кожаного чудища, правда, выглядело свежее.
Лицо менеджера было выбрито так гладко, что вместе со щетиной, казалось, с него были удалены все признаки эмоций. Плешь, туго завязанный узлом галстук, суетливые руки.
– Мы получили от руководства банка весьма ободряющие характеристики вашей работы, – были его первые слова.
– Я всегда серьезно относился к планам банка, нацеленным в следующее тысячелетие, – ответил Максим.
– И это заслуживает похвалы, поэтому я и пригласил вас для обсуждения новых горизонтов вашей работы в нашей компании. К сожалению, Первый Чикагский банк не располагает финансовыми возможностями, чтобы держать в штате всех программистов, работавших над проектом “2000-й год”.
Максим был готов к такому повороту.
– Однако, мне это странно, учитывая удовлетворенность банка моей работой.
Кадровик грустно посмотрел ему в глаза.
– Нам всем это странно. Поэтому я и пригласил вас для того, чтобы обсудить одну неожиданную возможность. Контракт, который предлагают “Компьюсофту”, бесподобный. Пункт назначения – Сиэтл. Это слово вам ни о чем не говорит?
В голове у Максима закрутились слова, связанные с этим городом западного побережья.
– Конечно, говорит. Боинг и сеть кофеен “Лучшее Кофе Сиэтла”.
– А если ближе к вашей профессии?
– Вероятно, “Майкрософт”.
– Вы попали в точку, совершенно в точку! – подскочил менеджер в кресле.
– И весьма неожиданно. Неужели у такой компании, как “Майкрософт”, нет своих программистов?
Кадровик далеко отъехал в кресле от стола.
– Конечно, есть. Но программирование сейчас – это горячий рынок! Компании с дальним прицелом это прекрасно понимают и всячески привлекают талантливых программистов на работу, в том числе и по контрактам.