Бездорожная сказка
Шрифт:
– Зачем? – не смог сдержать искреннего удивления Стрелец-молодец. – Самовар полный еще.
– Да постирать я хотела, – пояснила Ягуся. – Уж сколько дней в пути, пора. Кстати, и свое бельишко мне подкинь, состирну вместе с нашим. А за оставшийся день и ночь все прекрасно высохнет. Не люблю белье в Избушке сушить: сырость разводить – плесень привечать.
Так что время после завтрака мы посвятили хозяйственным делам: Ягуся занималась стиркой в своем волшебном корыте, в котором наши рубашки и другие предметы гардероба сами собой трепыхались в теплой воде, что подтаскивали сильные руки Стрельца-молодца из озера. Я сначала перемыла посуду от завтрака, потом помогала прабабушке с развешиванием выстиранной одежды на натянутых на заднем дворе веревках. Ягуся чувствовала себя в своей стихии, пошептывая незамысловатые заклинания прикрепления ткани на веревки. Я вспомнила, что хотела брать у родственницы уроки чародейства, и упросила ее сказать мне это заклинание на ушко. Так что попутно прошло мое первое занятие по заклинаниям. Я не буду записывать сюда эту формулу, Ягуся не советует доверять бумаге тайные сочетания слов, придется много заучивать наизусть. Но разве это проблема для меня, любящей и умеющей получать знания? Тем более, что все эти заклинания записаны в особую Книгу Чародейства и Волшебства, хранящуюся в секретном месте в прабабушкиной основной Избушке. Она пообещала посвятить целое лето моему обучению по этой книге – как только вернемся из поездки.
Таким образом, утро наше прошло плодотворно. А к обеду, когда прибыл высланный за нами князем Мурольским транспорт в виде четырехместной кареты, запряженной парой гнедых лошадей, мы все уже изрядно устали и проголодались. Кортеж получился вполне торжественным: мы с Ягусей внутри просторной кареты на мягких бархатных подушках; Лучезар встал на приступок у дверцы с правой стороны – в своем парадном кафтане, полосатых штанах да в шапке с пером жар-птицы он выглядел весьма впечатляюще. Я оделась в белое платье до пола с отрытыми плечами, минимум украшений, только изящный крой и скромный розовый бантик на корсаже. Ягуся рядом со мной смотрелась чуть более насыщенно: она выбрала платье в голубую клетку с обилием оборок. В отличие от моей тиары прабабушка украсила свои роскошные светлые кудри платком-повязкой.
Княжеский град сегодня выглядел обыденно, никаких парадно выстроенных жителей, никаких танцев шутов. Но хозяева вышли встретить нас у подножия лестницы. Юный князь подал мне руку, явно впечатленный моим внешним видом. А вот глаза его матушки, вдовствующей княгини, как-то нехорошо вспыхнули при виде Лучезара. Не спорю, юноша он статный, но это не повод так виснуть на его руке, поднимаясь по лестнице во внутренний двор Мурольского града! Похоже, мой телохранитель и сам был удивлен таким вниманием к своей персоне. Он едва раскрывал рот, чтобы ответить на многочисленные вопросы болтающей княгини. Прислушиваясь к ее попыткам разговорить Стрельца-молодца, я не услышала обращенной ко мне пылкой речи юного князя. Лишь на последнем его слове с вопросительной интонацией опомнилась и с улыбкой повернулась к нему. В конце концов, какое мне дело до бесед вдовствующей княгини с моим собственным телохранителем?! И я с милой улыбкой поблагодарила юного князя за предоставленный прием.
Воодушевленный моим вниманием, князь Мурольский пригласил меня совершить экскурсию по внутренним помещениям княжеского града. Я не могла отказаться, конечно, и вся наша компания проследовала сначала через помещения первого этажа. Выразив неподдельный восторг – я ведь и в самом деле люблю замковые строения! – я была сопровождена в огромную залу на втором этаже, где стоял богато накрытый стол. Вчера мы ужинали в этом же зале, но при дневном свете и малом количестве людей он выглядел иначе, более торжественно. К тому же сегодня я разглядела великолепные гобелены, украшавшие стены зала. За трапезой я решила завести беседу об этих украшениях стен.
– Какие роскошные гобелены! – сказала я, обратившись к княгине. Заодно и отвлекла ее от улыбок и – о ужас! – подмигиваний Лучезару.
– О да! Мы гордимся ими! – ответила мне княгиня. – Это мой супруг, покойный ныне, привез из своих зарубежных туров.
Я мысленно отметила деликатность дамы: назвать завоевательные походы турами – это элегантно!
– И из каких же стран прибыли к вам эти гобелены? – поинтересовалась я, аккуратно отправив в рот шарик зеленого горошка.
– О, из одной далекой горной страны, – ответила княгиня, – не помню точно название. Супруг мой, ныне покойный, – она томно улыбнулась моему Лучезару и, кажется, поиграла бровями, – оценил цветовую гамму данных образцов ткацкого искусства. Думаю, вы обратили внимание на сочные зеленые и коричневые тона?
– Разумеется. Но и сюжет нетипичный для нашего глаза. Вы не знаете, что именно изображает вон тот гобелен?
Я указала кивком головы на самый дальний от нас ковер, что вынудило вдовствующую княгиню отвернуться от Стрельца-молодца. Впрочем, сюжет, вытканный на гобелене, действительно был необычным, тут я не покривила душой ради дипломатии. В многочисленных зеленых и коричневых оттенках горного пейзажа в центре композиции возвышалась скала, а на ней сидела спиной к зрителю хрупкая девушка, чье обнаженное тело скрывали длинные рыжие волосы. Девушка была печальна, что отражала ее поза на камне и потоки слез, аллегорически изображенные серебристыми нитями, капельками орошали скалы вокруг девушки и вплетавшиеся в текущие воды горной реки.
– О, это изображение горной девы, – пояснила княгиня.
– Горной? – ввернула Ягуся, отвлекшись от шницеля под белым соусом. – Мало хорошего слышала я горных девах, – покачала она головой.
– И что же? – поинтересовался юный князь, чуть покраснев, добавил: – сударыня?
– Мол, заманивают они путников прекрасными песнями да и убивают их, – отмахнулась небрежным жестом прабабушка и вернулась к трапезе.
– Но зачем? – спросила я.
– У путников всегда много ценностей можно найти. А девы горные страсть как любят сокровища. Вот и убивают ради пополнения коллекций своих, – Ягуся была подкована в этом вопросе, хотя ради этих нескольких предложений ей пришлось отвлечься от тарелки.
– Но эта дева, – вновь кивнула на гобелен княгиня Мурольская, – не смогла убить путника. Напротив, она полюбила его всей душой, отдала ему свое сердце, а мужчина все равно сбежал, очевидно, обманув доверчивую сирену. И радуясь спасению, он даже не оглянулся. Видите, на гобелене изображен крошечный всадник? Это уезжает похититель сердца горной девы, а она льет слезы по своему неверному возлюбленному.
– И чем же закончилась эта история? – поинтересовалась я.
– Этим и закончилась. Он ушел, она осталась. И теперь слезы ее капают в речные воды, питая их бесконечно.
Все помолчали, бросив еще один взгляд на печальную деву. Но тема явно была исчерпана. Поэтому вдовствующая княгиня вернулась к улыбкам для Стрельца-молодца, я повернулась к юному князю, а Ягуся попросила слугу повторить один шницель.
Впрочем, я вспомнила другую занимательную тему для беседы.
– Скажите, князь, не Нектарный ли сыр подан нам в качестве гарнира к замечательному и нежному мясу?
– О, вы угадали! – воспламенился энтузиазмом мой собеседник. – Мы гордимся нашими сырными пещерами, где вызревает столь тонкий по вкусу сыр.
– Вы держите продукт в пещерах? – похлопала я ресницами, поощряя юного князя к рассказу.
– Да, это уникальная методика изготовления сыра. И возможна она только в княжестве Мурольском, поэтому наш сыр единственный в своем роде.
– Я слышала, вы экспортируете его в соседние страны.
– Да, это составляет основу экономики моих владений. Но, к сожалению, мы не в состоянии осчастливить нашим Нектарным сыром весь мир.
– Но почему?
– Увы, он не хранится долго. Максимум три недели в прохладном погребе.