Беженцы и победители
Шрифт:
Ее ждали давно, и тем не менее все еще надеялись, что стрельба окажется учебной, чем-то вроде демонстрации. Решили прежде всего ускорить подготовку к отправке группы в Краков, чтобы оттуда вместе с краковской группой эмигрантов продолжать путь на восток, к советским границам. Рассчитывали, что те, кто не может идти пешком, сегодня ночью или в крайнем случае завтра утром отправятся поездом. Остальные поедут следом за ними, а если не получится — пойдут пешком. Этой группой поручили руководить Франтишеку Энгелю. Он опытный организатор, в любой ситуации
Пока формируются группы и пакуются чемоданы, обстановка на улицах Катовице меняется. Опускают жалюзи владельцы магазинов, покидает кафе и рестораны обслуживающий персонал, через площадь Пилсудского вопреки всем дорожным знакам едут несколько автомашин, а за ними тянется длинный караван почтовых повозок, в которые впряжены лошади, — эвакуируется почта. К полудню пустеет и здание государственной полиции. Снова воют сирены и грохочет зенитная артиллерия. Теперь отчетливо видно, как в небе под прикрытием «мессершмиттов» хозяйничают «юнкерсы». Видны и дымки разрывающихся в небе снарядов, но польская артиллерия бьет явно наугад, не причиняя фашистским самолетам никакого вреда. Поэтому они не реагируют на стрельбу плохо обученных польских артиллеристов и, зловеще блестя на солнце, эскадрилья за эскадрильей летят дальше на восток.
Руководство группы посылает своих людей выяснить, ходят ли поезда на Краков, и любой ценой выбить вагон для женщин, детей и больных. Тройка, составленная из бывших военнослужащих во главе с четаржем запаса и недоучившимся врачом Иржи Франком, пытается установить контакт с местным гарнизоном.
В гарнизонной комендатуре они застают двух совершенно охрипших ротмистров и нескольких солдат нестроевого вида, которые спешно грузят зеленые ящики, пулемет с разболтанными ножками, несколько винтовок, какие-то коробки и корзину с грязным бельем, прикрытую пулеметной станиной и крепко перевязанную грубой веревкой.
— Какое вам дело, проше пана, до того, где офицеры? Вы что, шпионы?
— Мы чехи… Нам нужны указания…
— А подите вы…
Чехи стоят в нерешительности. Если так обстоит дело в гарнизоне крупного пограничного города — значит, всему конец. В довершение к их бедам неожиданно появляется абсолютно пьяный полковой священник с ободранным чемоданом — точная копия славного фельдкурата Отто Каца. Ротмистр отворачивается и продолжает покрикивать на перепуганных солдат, а священник, глядя на чехов и стараясь во что бы то ни стало сохранить равновесие, изрекает:
— Сладок сахар, который мы едим. Еще слаще мед, который собирают пчелки божьи. Но все это дрянь по сравнению со сладостью, даруемой нам господом. Бегите, и да пребудет с вами вера в господа! — поднимает он толстый указательный палец.
Ничего не поделаешь, придется действовать на свой страх и риск. Около трех часов дня вторая группа эмигрантов отправляется в поход по направлению к Кракову.
Именно в этот момент перед пансионом останавливается открытый автомобиль, в котором сидит владелец соседнего замка. Он заскочил только на минутку, чтобы попрощаться.
— Куда направляетесь, пан?
— В Англию, куда же еще?!
— А
— Она уехала еще вчера. Ее сопровождает надежный человек, ваш земляк. Надеюсь, что скоро встречусь с ней. У меня в Лондоне солидный счет.
— Тогда еще раз спасибо за помощь. Желаем вам счастливого пути и скорейшего возвращения.
— Счастливого пути? Спасибо. А вот с возвращением… — И он саркастически смеется. — В моем замке уже завтра будут хозяйничать немцы, а если однажды их оттуда кто-нибудь и попросит, то он и станет там хозяином. А польскому шляхтичу придется бежать под крылышко его величества короля Георга. Все, панове, это конец. А вы еще вернетесь. И вот еще что… — Он вынимает из-под сиденья бутылку водки, отвинчивает пробку и подает бутылку своим недавним гостям — каждому по очереди: — Прошу, панове, по-военному, из горлышка. Ешче Полска не згинела!
— До свидания, пан.
— С богом!
Пан заводит мотор и, развернувшись, уезжает.
Когда темнеет, остатки группы размещаются в вагоне, который удается найти и отстоять группе Франка. Город и вокзал погружаются в кромешную тьму.
Рядом на путях стоит отцепленный пассажирский вагон, который охраняют семнадцатилетние ребята из каких-то добровольных отрядов польской молодежи. Они с важным видом держат карабины, натягивая их ремни, и снисходительно разрешают заглянуть через окна в вагон, в котором на сиденьях и на полу лежат искалеченные заключенные.
— Что это за люди?
— Люди? Это враги!
— Немцы?
— Нет, проше пана, это враги отечества.
Невероятно, но это происходит в нескольких километрах от границ третьего рейха, который как раз сегодня предательски напал на Польшу. Это происходит в районе, уже оставленном польской армией. Впрочем, здесь никто еще не знает о героической, но заведомо обреченной контратаке польских улан под Ченстоховой. Кавалерия против танков…
— Вы читали сегодняшние газеты? — спрашивает тощий безусый юнец.
— Нет, не читали.
— Наступил крутой перелом, Панове. Британская армия произвела высадку в «коридоре». Французские дивизии перешли Рейн, а объединенные военно-воздушные силы Британии и Франции бомбили Берлин. Он полностью разрушен. Никто не знает, где Гитлер. Наша армия в Восточной Пруссии ведет наступление на Кенигсберг. Что вы на это скажете?
— Потрясающе! Об этом пишут в газетах?
— И передают по радио. В течение недели мы совместно с англичанами и французами разобьем Германию, а потом разберемся с Советской Россией. Польша от моря до моря — от Балтики до Черного моря. Так будет, Панове!
Поезд наконец трогается, и все вздыхают с облегчением. Но через час он останавливается прямо среди полей. Где-то неподалеку шумит ручей, в траве загораются светлячки. Тишину нарушают лишь стрекот кузнечиков да крик какого-нибудь ребенка во сне. Паровоз время от времени начинает пыхтеть, словно предупреждая, что не стоит терять надежд на его скорое отправление. А луна и звезды безучастно смотрят на места будущих развалин, массовых казней и братских могил, на землю, на которой в скором времени появятся бараки Освенцима, сторожевые башни и трубы крематориев…