Безликий бог: Египетский цикл
Шрифт:
Ночь за ночью они выползают из Преисподней. Долго я не выдержу. Однажды я беспробудно засну, они заползут мне на лицо и тогда…
Он вскочил на ноги и закричал.
— В углу — там, в углу — из стен.
Темные тени двигались, приближались.
Я увидел что-то размытое, и мне показалось, что я разглядел шелестящие формы, наступающие, ползущие, огибающие пятна света.
Хартли зарыдал.
Я включил электрическую лампу. Конечно же, там ничего не было. Хартли съежился в кресле, закрывая лицо руками. Я ничего не
Я отправился прямо к своему приятелю, доктору Шерману.
Шерман поставил диагноз, какого я и ожидал: фобия, осложненная галлюцинациями. Хартли преследовало чувство вины, связанное с похищением мумии. Результатом стали видения жуков.
Шерман изложил это в сопровождении технической тарабарщины профессионального психиатра, но понять его оказалось несложно. Мы позвонили в институт, где работал Хартли. Там частично подтвердили рассказ археолога. Да, все верно, Хартли украл мумию.
Вечером Шерман был занят, но пообещал встретиться со мной в десять: мы договорились вместе посетить Хартли. Я решительно на этом настаивал, так как считал, что время терять нельзя. Видимо, я воспринял все слишком болезненно, но этот странный разговор с Хартли глубоко меня встревожил.
Я провел остаток дня в нервных размышлениях. Надо полагать, думал я, что таким образом действуют все так называемые «египетские проклятия». Нечистая совесть заставляет грабителя могил проецировать на себя тень воображаемого наказания. В своих галлюцинациях он видит сцены возмездия. Это может объяснить таинственные смерти, вызванные «проклятием Тут-Анкх-Амена»; бесспорно, таково же объяснение самоубийств.
Именно поэтому я настоял на визите Шермана к Хартли. Я обоснованно опасался самоубийства — Артур Хартли находился на грани полной психической катастрофы.
Мы добрались к нему, однако, только около одиннадцати. На звонок никто не ответил. Мы стояли в темном холле; я постучал, затем забарабанил в дверь, но все было напрасно. Молчание за дверью лишь усиливало мою тревогу. Я и вправду боялся за Хартли, иначе не осмелился бы воспользоваться отмычкой.
Но цель, подумал я, оправдывает средства. Мы вошли.
В гостиной никого не было. Со времени моего посещения ничего не изменилось — я это ясно видел; горели все лампы, еще дымились оплывшие свечные огарки.
Мы с Шерманом одновременно почувствовали сильный запах инсектицида; пол был почти равномерно покрыт толстым белым слоем средства от насекомых.
Мы позвали Хартли, конечно, прежде чем я решился войти в спальню. Было темно, и комната показалась мне пустой. Я зажег свет и увидел на кровати скорчившуюся под одеялом фигуру. Это был Артур Хартли, и с первого же взгляда я понял, что его побелевшее лицо искажено смертью.
В спальне стояло густое зловоние инсектицида, горела курильница, но ко всему примешивался еще один, едкий и кислый запах, напоминавший запах дикого зверя.
Шерман подошел и встал
— Что будем делать? — спросил я.
— Я спущусь вниз и позвоню в полицию, — сказал он. — Ни к чему не прикасайтесь.
Он выбежал из комнаты. Я последовал за ним, чувствуя тошноту. Я не мог заставить себя приблизиться к телу друга — так испугало меня ужасное выражение его мертвого лица. Самоубийство, убийство, сердечный приступ — мне не хотелось гадать, как именно он умер. Довольно и горьких мыслей о том, что мы пришли слишком поздно.
У двери спальни меня с новой силой настиг отвратительный запах, и я все понял.
— Жуки!
Но откуда было взяться жукам? Жуки являлись иллюзией и жили лишь в сознании бедного Хартли. Даже его искаженный разум осознавал, что в стенах не было никаких отверстий и что другие жуков не видели.
И все же в воздухе по-прежнему стоял запах — запах смерти, разложения, древней порчи, царившей в Египте. Я проследовал за запахом во вторую спальню, выбил дверь.
На кровати лежал саркофаг. Все правильно, Хартли говорил, что запер его здесь. Крышка была опущена, но приоткрыта.
Я поднял крышку. На боковых стенках были надписи, и одна из них, вероятно, имела касательство к Проклятию Скарабея. Не знаю — я смотрел только на отталкивающее, лишенное покровов тело, лежащее внутри. Это была мумия, и она была высосана насухо. От нее осталась только оболочка. В животе зиял громадный провал и, заглянув туда, я увидел несколько существ, медленно переползавших с места на место — черные пятна длиной около дюйма с длинными шевелящимися ножками. Они забегали быстрее, прячась от света, но я успел разглядеть на твердых внешних панцирях хитиновые узоры скарабеев.
Так вот в чем заключалась тайна Проклятия — жуки обитали в теле мумии! Жуки питались ее тканями и гнездились внутри, а по ночам выползали. Все это было правдой!
Мысли кружились в голове. Я вскрикнул и бросился в спальню Хартли. Снаружи, на лестнице, слышались шаги; полицейские уже прибыли, но ждать я не мог. Я вбежал в спальню, чувствуя, как сердце замирает от ужаса.
Соответствовал ли истине рассказ Хартли? Являлись ли жуки орудием божественного мщения?
В спальне я склонился над скорчившимся на кровати телом и стал осматривать и ощупывать труп в поисках раны. Мне нужно было знать, как умер Артур Хартли.
Не было ни крови, ни ран или царапин, рядом с телом я не нашел никакого оружия. Значит, все-таки шок или сердечный приступ. Я подумал об этом со странным облегчением.
Я выпрямился и вновь опустил тело на подушки. Да, я был почти счастлив — ведь во время осмотра, пока я ощупывал тело Хартли, мои глаза бегали по комнате. Взглядом я искал жуков.
Хартли страшился жуков, выползавших из мумии. Если верить его рассказу, они выползали каждую ночь, осаждали спальню, карабкались по ножкам кровати, по подушкам.