Безликий
Шрифт:
— Ты так и не объяснил, в чем проблема, — пробормотала она, разминая в пальцах булочку. Ее аппетит испарился.
Сандер откинулся назад, как будто у него самого пропал аппетит.
— Она была беспокойной женщиной.
— Беспокойной?
— Лорел никогда не испытывала удовлетворения от роли жены или матери. Она всегда хотела…
— Что?
— Искала большего.
Эти простые слова вызвали в Винтер какой-то отклик. Не воспоминание. Или, по крайней мере, не точно. Но чувство. Как будто она ощущала подобное волнение, когда была совсем маленькой.
— Ты знал, что у нее были романы?
Сандер
— Дорогая, я не дурак, — сказал он прямо. — Кроме того, Лорел не прилагала особых усилий, чтобы сохранить их в тайне. Я думаю, она хотела, чтобы весь город знал.
Винтер сдавленно вздохнула. Очевидно, она единственная в Ларкине не знала о неверности своей матери.
— Так вот почему вы двое не ладили?
Сандер фыркнул.
— Измену я могу понять.
Винтер посмотрела на него с недоверием.
— Серьезно?
— Я знаю, что не принято говорить плохо о собственном ребенке, но Эдгар оказался не слишком хорошим мужем. Он проводил все свое время, уткнувшись в книгу. — Ее дедушка щелкнул языком. — Я виню твою бабушку. Это она настояла на том, чтобы назвать его Эдгаром Алланом в честь этого чудаковатого писателя.
Винтер нахмурилась. Ей не понравилась нотка презрения в голосе дедушки, когда он говорил об Эдгаре. Понятно, что он испытывал разочарование от того, что единственный ребенок не собирается идти по его стопам и работать на семейной ферме, но большинство мужчин гордились бы тем, что их сын получил докторскую степень и теперь преподает в колледже.
— Конечно, он проводил время с книгами, — сказала она. — Он же профессор английского языка.
Сандер пожал плечами.
— Эти причудливые степени не означают, что он может провести свою жизнь, заботясь больше о персонажах какой-нибудь старой истории, чем о своей собственной семье. Его жена неизбежно начнет скучать.
Винтер подавила желание продолжать защищать своего отца. Дело не в браке ее родителей, и не в том, насколько отец был нерадивым мужем. Винтер интересовала мама, и имелось ли в ее жизни нечто такое, что могло послужить причиной стрельбы в Пайке.
— Если тебя не беспокоили ее романы, то что тогда?
Сандер осушил свое пиво и отставил бутылку в сторону.
— Я не думаю, что нам стоит говорить об этом…
— Пожалуйста, дедушка. Это важно, — умоляла она.
Старик глубоко вздохнул.
— Хорошо. Она всегда оставляла тебя с няней или привозила сюда. Мне, конечно, нравилось, что ты у меня есть, но ребенок должен жить с матерью. — Его голос прозвучал сурово, когда он отвел взгляд, возможно, возвращаясь к неприятным воспоминаниям. — К тому же, она тратила деньги так, будто они росли на деревьях. У нее непременно должны были быть вещи по последней моде и поездки в Нью-Йорк или Чикаго, чтобы посетить музеи. Черт, она ездила на машине, которая стоила больше, чем дома большинства людей. Мне приходилось снова и снова одалживать им деньги, чтобы они могли оплачивать счета, но этого никогда не хватало. В конце концов твой отец попросил меня продать часть фермы, чтобы рассчитаться с долгами.
Дыхание Винтер перехватило. Она не могла представить, что ее дедушка мог бы отдать свою землю. Это все равно, что продать часть своей души.
— Ты
Сандер выпятил подбородок, выражение его лица стало жестким.
— Конечно, нет. Я предупреждал Эдгара, когда он женился, что это ошибка. Я помогал ему достаточно, теперь он сам должен был справиться со своими проблемами. Эта земля принадлежала нашей семье двести лет, я не собирался выбрасывать ее на…. — Гневные слова оборвались, и лицо старика покрылось румянцем. Винтер не знала, как он собирался назвать ее маму, но вряд ли вежливо. — В общем, я предоставил ему самому разбираться с проблемой.
Винтер поморщилась. Легко представить, как ее дедушка вышвырнул отца с фермы без единого пенни. Она обожала этого ворчливого старика, но он мог быть жестоким. Как и многие мужчины его возраста, он считал, что всегда прав.
— Что сделал папа?
— Продал несколько старых книг. — Сандер закатил глаза. — Честно говоря, он плакал как ребенок, когда упаковывал их в коробки, чтобы отправить на аукцион. Мне никогда не было так стыдно.
— Это некрасиво, дедушка. Папина коллекция книг очень важна для него.
— Я никогда не пойму, как он может быть моей собственной плотью и кровью.
Винтер не обратила внимания на ворчание дедушки. Сандер мог быть разочарован в своем сыне, но он любил его. И если бы дело дошло до беды, он сделал бы все необходимое, чтобы обеспечить Эдгара.
Вместо этого ее мысли сосредоточились на новых откровениях о ее маме.
Она прижала руку к животу, чувствуя, что ей нехорошо. Мало того, что Лорел спала с кем попало, так она еще и довела отца до того, что он продавал свои драгоценные книги, чтобы оплатить счета. Дело в том, что ей было скучно? Одиноко? Она сожалела о своем выборе жизненного пути?
Или дело в чем-то другом? Что-то внутри нее, что заставляло принимать плохие решения? За то время, что Винтер проходила терапию, она встречала множество травмированных детей. Они часто вели себя агрессивно по разным причинам.
Винтер откинулась в кресле, усталость навалилась на нее тяжелым грузом.
— Я думала, что знаю маму, — пробормотала она. — Я имею в виду, не так, как нормальные девочки знают свою мать. Ведь мы же не разделили наши жизни. — Она покачала головой. — Но теперь все это похоже на ложь.
Сандер изучал ее с явным беспокойством, его худое лицо смягчилось от сожаления.
— Не забивай себе этим голову, девочка.
— Ты не понимаешь.
— Конечно, понимаю, — настаивал он. — Люди никогда не хотят говорить плохо о мертвых. Ты выросла, считая свою маму святой. Ни одна женщина не может соответствовать этому стандарту.
Он не ошибся. Винтер не считала свою маму святой, но определенно возвела ее на пьедестал. А ее бабушка Херст дополнила миф о Лорел Мур.
Поскольку ее мама умерла, когда Винтер была совсем маленькой, они никогда не переживали бунтарские подростковые годы, не спорили о том, с кем ей встречаться и куда поступать в колледж. Вместо этого Лорел Мур оставалась красивой женщиной на фотографии, которая никогда не старела и не разочаровывала Винтер. Ее картины висели в ресторане Винтер, но она никогда не затмевала дочь своим талантом. И хотя Винтер регулярно навещала могилу матери, у них никогда не возникло отношений, которые могли бы быть чреваты обидами и сожалениями.