Безликий
Шрифт:
Хаос и крики разорвали тишину, кровь ручьями полилась, по снегу к Дуно течет, а он глазами предводителя ищет и не видит. Того самого, огромного и страшного. О котором Шант говорил. Может, такой громила и уровнял бы шансы. Но вместо него Дуно следил взглядом за пареньком в черном из стана вражьего. Как тот ловко орудовал мечом, укладывая здоровенных лассарских детин в снег и разрубая на части. Храбрый малый. Дерется, как благородный. Видно, школу военного ремесла прошел. Такому в отрядах оборванцев и бандитов не учат. На плече герб знакомый мелькает, только не припоминает Дуно, где видел его.
— Окружай
Сейчас перебьют всех, рабов завтра дальше погонят, а он к жене отправится наконец. Отслужил уже и перед смертью бой настоящий увидел. Жаль только, справедливость не восторжествует. Много лассарских воинов, мятежникам цитадель не по зубам. Потерял паренька из вида. Убили, наверняка. Стрелы уже рассекали воздух характерным свистом. То в одну сторону, то в другую.
А потом кровь в жилах застыла и волосы зашевелились — над стеной тень взметнулась, и ОНО приземлилось в снег массивными лапами. Огромный, как глыба. Шкура синевой отливает, и глаза в темноте голубым светятся. Заслонил собой своих и, пригнувшись, на воинов лассарских смотрит.
Дуно решил, что так и выглядит смерть. Люди её рисуют в виде скелета с косой, а она выглядит, как страшный монстр с огромной пастью и сверкающими глазами.
Правду говорили и в Шафтане, и в Багоре. Значит-таки существуют они. Либо ему перед смертью бредни мерещатся. Скорей бы уже боль стихла и закончилось все.
Тишину нарушил свист стрелы, она впилась гайлару в плечо, другая в грудь, а третья в ногу, и тот зарычал так громко, что по стене трещины пошли, а затем бросился на воинов, и только сейчас Дуно понял, что значит жуть и лють дикая. Когда человека живьем пожирают. Ошметки плоти летели в разные стороны, хрустели кости, а мятежники снова пошли в атаку. Подбираются к подвалам. Воины лассарские бросаются врассыпную, а им вслед свистят стрелы и те падают, как подкошенные, ничком в снег.
— Никто не должен уйти. Никто не должен выжить. Пленных не брать!
Доносится как сквозь вату. Дуно, стиснув зубы, старался не стонать от боли, перед глазами уже расплывались красные и черные пятна.
Он с трудом удерживал тяжелые веки открытыми, луна зашла за тучи, и зверь зарычал, заскулил, мятежники рухнули на колени, закрывая глаза и сложив руки на груди крестом. А дозорный перед смертью видел то, во что никогда бы не поверил раньше — гайлар пригнулся к земле, его шерсть змеилась, как живая. Хрустели кости. Выгибались задние и передние лапы.
— Затушить факелы!
Факелы погрузили в снег, и он зашипел, пожирая огонь, погружая цитадель в кромешную тьму.
Когда кто-то снова зажег один из факелов, Дуно сквозь кровавую пелену увидел того самого паренька. Только не парень это, а женщина. Сейчас ее голову не покрывал капюшон короткого плаща, и черные волосы змеями развевались на ветру. Бросила факел одному из своих:
— Открывайте ворота! Выводите рабов!
Звякнула цепь, и один из мятежников разрубил замок топором. Когда рабы повыходили на улицу, то тут же в ужасе попятились обратно, натыкаясь на разодранные трупы. Девочки в ужасе кричали и закрывали лицо руками. А Дуно думал о том, что все же есть на свете справедливость. Пусть не престало ему, лассарскому
— Выходите! Вы все свободны! Бун, дай мне меч!
Ей подали меч, и, когда женщина выдернула его из ножен, рабы тут же попятились назад, а она подняла его над головой.
— Мы дарим вам всем свободу от лассарских ублюдков. Вы вольны присоединиться к нашему отряду и бить с нами проклятых захватчиков, а вольны покинуть нас и идти своей дорогой. Только каждый из вас, кто проговорится о том, что произошло здесь — поплатится жизнью. Великий Гела не прощает предательства, и кара настигнет вас везде и всюду. Смерть предателя будет страшной!
— Это она…она, — пронесся шепот среди рабов.
Дуно бесшумно захохотал, и в горле снова заклокотало. Вот и предводитель — баба. «С мышцами о, какими! Жгутами вьются!» Просто валлаская девка. Смелая, дикая, сильная, но всего лишь девка. Только гайлар был настоящим… но куда он делся? Может, привиделся?
В эту же секунду Дуно перестал смеяться — женщина смотрела прямо на него, и ее глаза сверкнули синим огнем. Она в несколько шагов преодолела расстояние между ними и склонилась к дозорному. Красивая. Очень красивая. Только шрам на щеке и пустота в глазах… страшных глазах. Он их узнал. Смерть там на дне. Но он не боялся.
— Убей… я к ним хочу, а смерть не приходит. Пора мне.
— Верно, — голос низкий, хриплый, — пора тебе.
Через секунду голова Дуно покатилась по снегу в сторону стены, а женщина обернулась к своим людям, вытирая меч полой плаща, и сунула его в ножны.
— Опустошайте запасы, выносите оружие. Раздайте тем, кто уходит с нами. Остальные могут убираться. Выносите раненых. Смертельно раненых — добейте. Бун, дай мне знамя.
— Деса!
— Я сама! Здесь — сама!
Один из воинов в черной шкуре, возвышавшийся над ней на целую голову, протянул женщине черное знамя с алой волчьей пастью.
Пока они уходили через главные ворота, добивая раненых точными ударами мечей в сердце, женщина взбиралась по веревочной лестнице на башню. Ловко, как пантера. Когда поднялась на самый верх, выдернула с победным криком белое знамя Ода Первого, плюнула на него несколько раз и швырнула вниз. Водрузила на его место свое, а потом взобралась на сами зубья и смотрела вниз, как уходят ее люди, которых стало в несколько раз больше. А сколько остались здесь навечно? Те, кто еще вчера бились с ней плечом к плечу. Когда-нибудь, когда она вернется домой, то возведет там монумент в честь тех, кто боролся за свободу своего народа.
Никто не видел, как она прыгнула вниз и аккуратно приземлилась прямо в снег, резко подняла голову и тут же встала на ноги. Тот, кого она назвала Буном, поджидал ее у ворот, когда она прошла мимо, он молча последовал за ней.
Когда в деревне Эссар рассвело, жители высыпали на улицу, осеняя себя звездами. На фоне зарева рассвета вместо белого полотна развевалось черное знамя Валласа.
— Сколько их?
Далия смотрела на бывших рабов, выстроенных в шеренгу, из окна в шатре, снимая через голову окровавленную рубаху, выдергивая стрелы с плеча и с ноги и вытирая кровь рубахой. Вся спина исполосована рубцами от плетей. На плече след от ожога.